я поставила крест на эгоистах, на сложных личностяхи на тех, у кого слишком скупое сердце, чтобы дать волю желаниям и надеждам.
—я спустился в Ад.попросил у них прикурить.-и что тебе ответили?-у них нет огня.-почему?-туда каждый приходит со своим.
не грызи ногти. выключи свет. три часа – время недетское; завтра рано вставать.
среди мёртвых друзей жив ещё интернет; среди тех, кто не ждёт, не осталась моя кровать.
и почтовый ящик, и мейл смертельно пусты, аллергия на всё высыпает бледным на коже.
жжёный запах – от скуки сжигаю листы. по кому-то скучаю. по людям, наверно, тоже.
тонкий смысл – толстый слой пыли не_нужности/не_любви. шторы цвета пурпура.
не страдаю бессонницей, страстью. и только стихи. и листок за спиной с подписью «дура».
сильные люди всегда немного грубые, любят язвить и много молчат
Страх смерти
Ангедония,
Отсутствие полового влечения,
Потеря аппетита,
Обожествление фигуры психоаналитика
(симптомы маминой депрессии)
Книжки не открываются сами собой на нужной странице
как раньше.
Мир сможет погубить только женщина – женщина, которую не любят
Живет лис сам по себе. По себе он живет, а по другим лис тоскует и страдает.
Игнорируя нервную дрожь и отчание, выйду я на помост из-за маленькой дверцы.
Мой стриптиз превзойдет все твои ожидания…я тебе покажу обнаженное сердце.
Большая девочка с ванилью на губах. Меняет скорость с каблуков на кеды, Сжимает страх до боли в кулаках, Соизмеряя беды и победы.
Разорваны связки, разорвано мамино платье.
Она падает в бездну, не снимая туфли, снов
С ним в главной роли, утопая в объятиях
Уменьшительно-ласкательных суффиксов.
Она высматривает в толпе, поверх голов,
Хоть даже на каблуках небольшого роста,
Она плачет, худеет, не ест пельмени и плов,
Чтобы быть похожей на жертву холокоста.
Помнит наизусть твоих одиннадцать цифр,
Вяжет по вечерам тебе перчатки и варежки
И складывает, не примеряя, на калорифер,
Надеясь украдкой, что вечером скажешь ты,
Как тебе холодно, как замёрзли твои ладони,
И в этот момент она подбежит к дверке,
Достанет из шкафа все связанное в агонии,
И вскинет вверх праздничным фейерверком.
И ты будешь стоять в коридоре, недоуменно,
Глядя на разбросанные по полу цветные пятна,
И услышишь её всхлипывание сквозь стоны:
- Блядь, да что же ещё-то тебе непонятно?…
Говорят, если девушка при вас то и дело поправляет волосы, вы ей определенно нравитесь.
Если я поправляю при вас волосы, это не значит, что вы мне нравитесь.
Это значит, что меня бесят мои волосы.
Не выдумывайте.
— я снова влюбилась в твой голос, заткнись.
я никакая, я жду трамвая. и сердце палёное не бьётся, даже когда падает.
и сколько же еще нас таких, примерзших к остановкам, сонорных,
не случившихся под тире и титры, под протяженность поцелуев между этажами, под заваленные зачеты. задыхающиеся рты, уткнувшиеся в задыхающиеся сигареты. ты,
затихающее не во мне, не в овале Летнего сада, а у нее волосы, знаешь, волосы - как кавычки - цитируют лицо. самое главное, говорят, правильно поставить язык, но ведь ты больше не моё твёрдое нёбо, и с этим ничего не сделаешь, не переплачешь самый осенний дождь, бьющий в желтую куртку. дым выел легкие, не оставил, но любишь
даже на фильтре губы его, встаешь в семь, мучаешь мышцы улыбки, сокращаешься, как самая обычная дробь, длишься и длишься в эти смеющиеся снимки, в надорванный воздух, простуду
" прости" воздушно-капельную, но как, как, если ждала так, лизала лезвиями ладони, пульс в минус и
что-то там еще. ну, как у всех. через раскинутые бёдра набережной кто-то уносит твое дыхание. сколько нас таких,
примерзших друг к другу, замолчавших, которым при прощании хочется вбить одну руку в другую, только бы не отпускать, не опускать веки до бездорожья в памяти, до камней,
дефектов картавого на октавы ноября. паузами зажатое сердце в самую середину мегаполиса,
но поздно уже западать на каждое запястье -
они так и будут, эти хистори, от которых ори-не ори, всё больно.
Димка, Дима, Димочка, и эти глаза чуть покрепче держат, чем предыдущие.
сколько нас таких, обмотанных матами по самую шею,
шероховатых в судорогах трамваев, облезающих слоями слов, которые не получается сказать.
напои меня уже, черт возьми, если напеть не очень-то получается.
да, я не Вера Полозкова и не Наташа Водянова - я каждое утро не нахожу,
куда деть себя, что надеть.
Меня обижать нельзя…я девочка ранимая… Знаешь как трудно сквозь слёзы бить битой так, что бы синяков не оставить?.
твой мерзкий город дышит.вдыхает этот воздух с протяжным свистом.
я говорю что ухожу
он противно всхлипывает
твой мерзкий город продолжает жить
Самые популярные посты