Freedom

ты пойми, у меня внутри выжжено всё. у меня нет нечего. я пустой весь. я бы и рад любить, но я не могу. я как собачка без хвостика, хотелось бы радоваться, но нечем.

Вспоминая, тихо дыша.
Над ночным городом бродит твоя душа.
Тихо зайдет в дом.
Тихо ляжет в постель.
Чуть слышно, как ветер качает твою колыбель.
Легкая прядка волос
Мягко закроет глаза.
Тише, моя душа.
Как тихи над тобой небеса.
Скоро уж видно росу,
Я принесу тишины,
Оставив с тобой свет луны.
Спи тихо моя душа.
Сны под собой круша.

Когда я вспоминаю тебя, я сначала широко улыбаюсь, а потом мне ужасно хочется заплакать.Нет, я не влюблена.Я вообще не представляю себе, что такое любовь.Но я безумно скучаю по тому времени.Ты делал так, что мне было легко.Как давно я чувствовала себя так в последний раз?Конечно, я смогу Когда-нибудь, безусловно окончательно выгнать тебя из моей головы, но что мне делать с целой кучей воспоминаний?С огромным количеством моментов, отложившихся в моей памяти?Я бережно копила их все это время, а теперь избавиться от них то ли не могу, то ли не хочу.Скорее всего и то, и другое.Ты внес в мою жизнь слишком много всего. Нужно избавляться от них. Нужно.

— знаешь, я ведь хорошо тебя знаю.
- нет, совсем не знаешь.
- что же я не знаю такого?
-Ты знаешь мою любимую книгу? а мои любимые стихи?
а что я есть люблю, знаешь?
ты знаешь, почему я плакала в последний раз?
Ты знаешь, почему я не люблю бруснику?
Ты знаешь, чем я пахну?
Ты видела меня плачущей?Ты знаешь, как я люблю есть хлеб? а что делать вечером? а почему я люблю каблуки, хотя от них дико болят ноги?
Ты знаешь, почему я люблю собак? а какую породу?

Ты совсем меня не знаешь, а говоришь, что любишь.

" "Красивые отделяются от некрасивых", - безапелляционно заявил голос. И всё.
Потекли и потекли слёзы под затылок, под волосы.
Почему отделяются? Насовсем?
Спрашивать нельзя было. Отделяются они. Наступает такой момент. Бесповоротный. После которого…
Но плакать можно. Слёзы щекотали шею. Они сами собой текли едкими струйками из уголков глаз по височным впадинам, обтекали скулы, затекали в ушные раковины, затекали под затылок и шею, мочили подушку. Лились, лились, лились.
Плакать ты можешь хоть всю жизнь теперь - это у тебя утрата.
Тебе разрешено плакать всё время и жить только в одной печали. Это разрешено. Да.
Раз ты существуешь. Ты живёшь. Ну вот и будь.
Голос был важный и толстый, глухой и таинственный. В нём было судейское, но было и немного ехидства и даже злорадство сквозило, что немножко удивляло какой-то неуместной мелочностью. Приговоры разве читают злорадно и ехидно? И так ведь посадят насмерть! Но нет, изгалялся вдогонку. Добраться бы до него и посмотреть - кто это? Кто это читает приговоры и наделяет утратами?
Но тебе тоже можно жить! Ты можешь жить в слезах и печали. Это твоё право. Никто его у тебя не отнимает!"