Я открыла входную дверь и поманила его к себе. Он не пошел. Таких глаз я еще не видела, они полны страха. Его маленькое тощее тельце, с задранным к верху хвостиком, содрагалось от каждого постороннего шороха. Я позвала его еще раз, вытянув руку с угощением вперед, он отшатнулся. Я улыбнулась, но он не смотрел на меня. Его жадненький взгляд был устремлен на содержимое в моей ладони. Я приподнялась и открыла дверь шире. Любопытство взяло верх над этим крохотным созданием. Он осторожно, с долей неуклюжести, стал переставлять свои тонкие лапки в моем направлении. Я молила богу, чтобы сейчас внизу не хлопнула железная дверь и он не услышал тяжелые шаги старика, вошедшего в серый, с обшарпанными стенами, подъезд. Если так произойдет, то все мои старания по заманиванию этого комочка, трепечущего от страха, или голода, будут тщетны. Наконец, он вошел, цокая ноготками по полу, вылаженному кафельной плиткой цвета беж. На свету я смогла окончательно разглядеть его ужасненький вид: взлохмоченная шерсть, местами комочки, грязные пятна на рыжеватой шкурке и подплывший глаз тусклого голубого цвета. Комок встал в горле. Я не могла нарушить тишину, давящую на меня, но желание было. Гость боязливо окинул взглядом нашу прихожую. Медленно присев на корточки, я положила нагревшееся от тепла моих рук угощение на пол, рядом с ним. Он опустил голову вниз, понюхал, но есть не стал, а только потрогал его лапкой и взглянул на меня. Мне, наверное, удалось передать всю нежность во взгляде, которую я испытывала, чтобы он подошел ко мне. Я осторожно взяла его на руки и прижала к груди. Он тихо замурлыкал. Я отнесла его в гостинную на диван, села рядом. Он взбодрился, мяукнул хриплым простуженным тоненьким голоском. Я похлопала себя по бедру, как-бы подзывая котенка. Он пошел сразу и приблизившись, «боднул» меня своей рыжей головой, с оборванным левым ухом, залез ко мне на колени. Я гладила его, он успокоился, постепенно, перестал дрожать и задремал, у меня затекли ноги. Так прошел час, а потом и 6 лет.