Золотой Боб сегодня говорил мне о каких-то джинсах и недоверии к людям. Я думаю, что Бобу так же как мне просто нужен регулярный секс. Будет здорово, когда мы начнём с ним спать. А пока, мы просто разговариваем. Много и не о чём.
Золотой Боб это высокий, светловолосый лысый, безумно душевный, добрый и отзывчивый. У Боба красивые длинные пальцы. Я всегда слежу за жестикуляцией его верхних конечностей, и при этом постоянно ловлю себя на мысли, что если б он играл на пианино, или на каких-нибудь струнных, или куда сексуальней играл бы он на африканских ударных, я бы всё равно во время созерцания его прекрасных рук думала бы о том, как он хорош в постели и как мало он потеет при этом.
Моё либидо, испытываемое к Бобу, это не всё что есть. Далеко не всё, что есть в его ухоженной квартире, светлом чувстве юмора и низко посаженной упругой заднице.
Боб - романтик. Он говорят, однажды был влюблён, но меня это волнует столь, же сильно, как и его волнует, сколько пальцев на моей воображаемой правой руке. Мы хорошие друзья. Рядом с ним моя фантазия не имеет границ, не одна мысль не заканчивается однозначно и вообще он один из тех, для которых не обязательно носить каблук. И мы гуляли с ним миллионы раз под звёздами, мы много пили на крыше и рассказывали друг другу невероятные истории. Но ещё ни разу друг к другу не прикасались и наверно вот почему мы так славно тратим время.
Как ни странно, но Золотой Боб тоже слушает джаз. Хоть и просить его назвать, по крайней мере, одного пускай даже
. Вчера Боб где-то достал «Доктрину фашизма». Не особо углубляясь в историю, и идеи подобных движений, я в свою очередь немного побаиваюсь эдаких слов. Но увидев в руках своего друга эту отнюдь не странную книгу, я вовсе не посчитала нужным задавать ему лишние наводящие вопросы, с особым подозрением или подсмыслом. Ведь в голове Золотого Боба столько же радости, столько же черствости, как и у всех.
Его невеста бежала из его квартиры, отчаянно голыми пятами по сырым осенним листьям, не замечая, роняла ажурные чулки, деньги и французскую бижутерию из незакрытых чемоданов в чёрные лужи и вязкую грязь. Любить его будет до смерти, любить будет вечно и больше Америки, но ушла она безвозвратно. Пускай останется в памяти светлой повестью, пускай останется резким шрамом на правом локте, пускай останется хоть чем- нибудь, да подальше бы от мира ее. Подальше б от её реалий.
Золотой Боб. Простой как круглый стол в гостиной, прост как строение атомного ядра, его понять всё равно, что разоблачить функции выключателя или дверного звонка.
Поэтому рано и поздно, я точно так же буду бежать из квартиры Боба, разбрасывая любимые мелочи и горечь. Много горечи. Это всё его проклятая «безпринципиальность», легко аргументируемое «простобытие» в сочетании с его твёрдым характером и сложности в чём-либо переубедить эту странную единицу вида.
А ещё поговаривают, будто Золотой Боб – его не настоящее имя. Его так прозвали ещё в школе. Но почему ? Меня это не волнует, столь же сильно, как и то, почему его невеста бежала из его квартиры перепуганная, полуголая и аж в Америку.
Я знаю, когда нибудь и я буду так отчаянно бежать о него. А вы ищите тут развязку. Интригующий конец истории, такой сухой и короткометражной.
Я скажу, что никто не умрёт и не будет здесь ни какого удивительного конца, в котором откроется весь мой, приснившийся вам, скудный талант сочинителя. Золотой Боб так же реален, так же обыкновенен. Ведь в каждом из нас живут пороки, поэтому писать, говорить, применяя литературную лексику, интересно и не сложно обо всех нас. И кто-то обязательно будет искать тут неразделённую любовь, и кто-то обязательно будет искать тут недругов и других. И кто-то обязательно найдёт в этих строчках себя. А я даже не знаю, как закончить. А я даже не знаю, как заставить вас дочитать это до последней строки.
Наверное. Люди только говорят, что пишут просто так.