трахайся с кем хочешь, darling.
болью плавится позвоночник. болью полон до предела. до искусанных дрожащих пальцев. до влажных ресниц.
клеем из легких заляпаны обои, раковина, кафель, пропахла вся квартира. визжащая, стучится головой о сетчатку. такие веселые мультяшные кляксы.
битые кости. расплавленные. не вырвать, не надорвать.
и удушье - постоянное кислородное голодание. гематомы. жмущееся, ждущее.
истерия. сейчас. вот тут, давай, прокуси шею. бешенно. и вот здесь, вот здесь, рядом с ключицей и там где аорта.
доедая решимость, скармливая с подоконника.
ещё не по стенке. но - близко.
вдохнуть больно. жжется.
мир вокруг душный. равно/душный. расколотый, словно детская игрушка.
допить эту одержимость до дна.
застрелиться на рассвете. в том месте, где кольт обретет имя и разожмет ослабевшее запястье.
шелест пьяного сознания, выжженного на бумаге. с зажатым в руках вертолетиком.
вот. почти прикоснулся к двери аудитории, но паранойя слишком сильно надавила.
я достал мятую пачку из заднего кармана и повернул домой. солнце сдавило грудную клетку, вынуждая хвататься за шею в обеспокоенном жестеи дышать с придыханием. грязный снег налип на джинсы, беспомощно разбросав свои конечности, утопая, впечатываясь, въедаясь в ткань.
она никогда не оставит меня в покое. я вижу её бледное лицо, её корявые цепкие руки, беспрепятственно сдирающие с легких плевру, налипшую шелуху, запах гниющего липового сока, клейкий и тревожный. я вижу, как её пальцы обхватывают нежные стеночки миокарда, чувствую, как сминаются, треснутые, поврежденные, надломанные перегородки камер и как я беспомощно бью руками по воздуху, не в силах сделать вдох, болезненно морщась от боли, искаженный и давящийся действительностью.
одиночество и неприкаянность так безмятежно улыбаются, что невозможно не следовать за ними, привлеченный умиротворением и искренностью.
думаю, на это меня и покупают:
- простите, сколько вы стоите?
- совсем немного, darling, искренность.
однажды меня купили за интерес. это была самая катастрофичная сделка на моей памяти.
я пытался определить то, что угнетает меня вторую неделю, и неожиданно вспомнил, что так уже было. шестой класс, мы уже полгода жили в большом городе. мне было трудно адаптироваться, поскольку я был достаточно замкнутым ребенком, робким, молчаливым, человеком-в-вакууме. стояла весна, я собирался утром в школу и неожиданно свернул на траллейбусную остановку. бесцельно бродил по улицам города, размышляя, остро чувствуя своё одиночество в этом незнакомом мире, медленно срезающем ниточки крепления сердца. мне казалось, даже мой мир отверг меня в эти часы. мне не было ни до чего дела. я падал в построенную сознанием тьму глубже и глубже. это мучительное самобичевание продолжалось около месяца, пока меня не заметили. я безбожно врал, чтобы меня оставили в покое, но меня постоянно спрашивали - снова и снова - зачем ты это сделал?
я просто был изгоем, вырванным из своего уютного пространства, вышвырнутый, потерянный. я должен был как-то себе помочь. просто не было выбора. не.вы.но.си.мо.
прислоняясь спиной к холодным стенам электричек, медленно травился сигаретным дымом и желчно ухмылялся самим себе.
это мазохизм.
это просто гребанный чертов мазохизм.
апатия. потерянность.
та причина, по которой не хочется писать записи. та причина, по которой бесполезно искать спасения во встречах.
черт, задел языком болячку на губе. авитаминоз.
вышел в Мытищах, засунув руки в карманы и сразу же направился в торговый центр. книжный располагался внизу и я знал - стоит мне дернуть ручку павильона, как не останется ничего, кроме запаха типографии и шепота аннотаций.
расстроился из-за отсутствия книг Джеффа Нуна, в моей личной библиотеке не хватает ещё двух его произведений, поздних книг Чарльза де Линта, маленького колличества книг издательства "Альтернатива", печально пылящихся книг Олди - почему-то только вторые тома, из-за расценок книг Пратчетта, из-за отсутствия книг мною бешенно обожаемого до экстаза Брета Эллиса. безлично проскользнул взглядом по книгам Щербаковой.
до стынущего безумия смотрел на книгу Эльфриды Елинек, зная, что её книги буду блевать моими внутренностями, греховные, запрещенные и желанные, потрясающие основы.
среди новинок привлекла внимание книга Марии Мансуровой - женщина, которая уходит и элегантность ежика Мюриэль Барбери.
философично пожал плечами, проехал одну остановку и зашел в библиотеку.
трахайся с кем хочешь, darling.
я лежу на диване и читаю Марту Кетро. на мне клетчатая синяя рубашка брата и это создает иллюзию защищенности. я купаюсь во мраке тусклой комнаты и самозабвенно повторяю шепотом:
«На хрен, любовь моя, на хрен… Я не хочу встречаться с Тобой и смотреть на Тебя, как жена Штирлица, глазами, полными надежды и немого отчаяния. Я не хочу до крови закусывать губу, глядя, как Ты нежно склоняешься к этому… к этой девушке. Я не хочу.
На хрен, любовь моя, на хрен. Мои письма – это не интуитивные тексты, это полтора месяца такой печали, от которой становишься на десять лет старше и на двадцать лет тупее. Я как кобра, которая приготовилась для броска, а ее огрели лопатой. Она покачивается, утратив точность удара, и промахивается на полметра, вместо того чтобы одним поцелуем добиться своего.
На хрен, любовь моя, на хрен. Это безвыходно: я смогу приблизиться к Тебе, не заливаясь слезами, только когда разлюблю. Но работать вместе мы можем, пока я люблю Тебя и чувствую каждое движение Твоей сумеречной души, Твоего спутанного сознания. Тебе нужны мои эмоции, но именно они не дают мне спокойно заниматься делом.
На хрен, любовь моя, на хрен. Если я перестану любить Тебя, зачем Ты будешь мне нужен?
На хрен, любовь моя, на хрен. Я не стану работать с Тобой на Твое будущее – с этим… с этой девушкой. Исключительно из вредности – не стану. Не слишком ли жирно Тебе: счастье в личной жизни и успехи в труде? Выбери что-нибудь одно, потому что у меня-то нет ни того ни другого. Не слишком ли жирно: сохранить и любимую, и любящую? И добрую, и красивую? И рыбку съесть, и любовью заняться? Так вот, эту рыбку Ты не съешь.
На хрен, любовь моя, на хрен. Мы были восхитительно честны друг с другом, поздно теперь обманывать. Я уходила в печали, и только, а если сейчас подвирать по мелочам, то станет больно. А ведь нам наверняка не удержаться, потому что мы все еще хотим друг друга и у Тебя эрекция – даже когда ты слышишь мой голос по телефону.
На хрен, любовь моя, на хрен. Скоро в моей жизни появится высокий блондин со шрамом, который не оставит в ней места ни для Тебя, ни для Твоих проектов. А если я сейчас начну заниматься Твоими делами, он, пожалуй, передумает появляться.
На хрен, любовь моя, на хрен. Я не только человек, но и женщина, я нуждаюсь в любви. Эта работа будет стоить мне крови, но Тебе нечем ее оплатить, потому что Ты не можешь дать мне то, что я хочу.
На хрен, любовь моя, на хрен»
в понедельник я поеду в университет. в выходные позвоню маме, уже третью неделю не даю о себе знать. если не смогу найти своё место в психологии, у меня есть корочка о присвоении классификации секретаря-референду ма.
мне представляется, как я напишу завтра в блоге, что готов стать чьим-то личным секретарем, если кто-то настолько меня захочет, что пойдет на создание собственной фирмы.
я начинаю смеяться. вижу себя в строгой рубашке и небрежно свесившимся галстуке с папкой в руках. что там ещё? аппарат для кофе. телефон. стикеры. расписание.
и занятная фраза - ролевые игры:
- добрый день, позвольте представиться, йозеф - к вашим услугам. с этого дня я - ваш личный секретарь.
любой каприз за ваши деньги.
дерьма не делаем.
б л я.
мой личный нью-йорк. если прикрыть дрожащую тень, нанизывая призраков в реснички, кажется, будто мы умерли.
я чувствую прерывистое тяжелое дыхание города. каждое неровное движение диафрагмы отдается помехами в усталом эфире. в полумраке комнаты распадается и выдыхаешь светлячками. носитель личинок. умираешь на рассвете, испачканный и измученный. в моей рубашке босиком на балконе.
ничего личного. ничего значимого. ничего конкретного.
с каждым рассветом все лживей и лживей.
ты уже умер. в чужих объятьях.
на хрен, любовь моя, на хрен..
трахайся с кем хочешь, darling.
ты как вещь, ходящая по рукам.
просто я собственник и мне тяжело переносить знание, что мои вещи использует кто-то ещё.
и в этот момент стены сотрясает звук приходящего sms.