Наконец-то я закрыла этот гештальт ещё с универа. Помню, как роман мне понравился, но я не успела его прочитать полностью. Надо было ещё читать академическое издание, и там была большая вступительная статья, где сравнивался Иудушка с Тартюфом. Я понятия тогда не имела, кто такой Тартюф, и прочитать пьесу бы не успела. Теперь я, хоть и знаю, кто такой Тартюф, но в рот ебала это академическое издание, и эту вступительную статью. Как говорил мой одногруппник в ответ на вопрос, зачем он поступил на филфак: "Я думал, что люблю читать". Жиза. К счастью, я снова имею удовольствие быть просто читательницей, а не филологом.
Роман мне очень понравился, я считаю, что он самый мрачный, жестокий и страшный в русской литературе. Потому что речь в нём идёт о жестокости между самыми близкими людьми. Жестокость эта приправлена ложью и лицемерием, необходимостью ломать комедию, изображая заботу и набожность. Каждая глава — смерть, а более глобально мы читаем о смерти христианской этики и старых порядков, эпохи.
Словечко с пар тоже на всю жизнь запомнила, оно у нас стало мемом — биосоциодетерминированное вырождение. Это о Головлевых. Они уроды, выродившиеся от праздности и пьянства. Самые жуткие персонажи — мать семейства Арина Петровна и средний сын Иудушка Головлев, – списаны с матери и брата самого Салтыкова-Щедрикюна. Такой язык, каким они общаются, я уверена, автор привёл со своей семьи дословно: "постылый", "кинуть кусок", "милый друг маменька".
Самая чудовищная глава — "Недозволенные семейные радости", где Иудушка предаёт своего новорождённого сына. Я не дышала, когда её читала. Что, кстати, мне нравится ещё в книге, – искорка добра есть во всех Головлевых, даже в Иудушке. Он умилился новорождённому Владимиру на какую-то долю секунды. Ну и в конце он, конечно, раскаялся, – самый лучший конец для такой ужасной семейной истории.
В общем, книга не просто топ, а запредельная, не поддающаяся оценке, великая классика.