Мысли тяжелые, как новгородские гвозди X века.
Мне так нравится оставаться на дистанции — недосягаемой, недоговаривающей, недостижимой, и совершенно не нравится быть живой. Мне нравится быть мерцающим идеалом на фотокарточке и в сториз, холодным, жестким и загадочным. Молчаливым.
Проблема в том, что я живая, я теплая, со мной постоянно что-то происходит. Мое тело изменяется каждую секунду, и не всегда эти ракурсы удачны. Я хочу быть рускеальским мрамором, но я всего лишь человек. И я делаю всё то же, что делают все люди. Я живая. Я просто живая, физическая, осязаемая, обычная. Совершенно. Больше всего на свете я стесняюсь своей живости, необходимости раздеваться, открываться, неприглядно показываться. Это душит, но мало кто понимает, как.
«Жизель была брюнетка, а эта вся белая!»
И я тревожусь, и я всё усложняю до такой степени, что из тупика опасных секретов уже не выбраться.
Да, ты можешь молчать, если хочешь молчать
Север смотрит на нас, север ставит печать
Да, ты можешь сказать, если есть, что сказать
Кто-то начал отсчет, кто-то начал считать
Стало, стало, все только хуже стало
Хуже стало, все хуже, хуже стало
Только стало, всё только хуже стало
Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла-ла