Когда ты меня спрашиваешь, что и как – выходит, что не могу скрывать свои чувства и начинаю поджимать дрожащие губы, глаза наливаются красным и я снова не смогу сказать, как и почему. Мы надеемся на лучшее в то время как снимаются с карточки деньги, в то время как рядом лежит телефон скорой, в то время, когда обращаешь взгляд – дышишь/нет и стараешься не произносить любое производное от умирать. Пусть касаемо фруктов, мошек – чего угодно.
Знаю, что боль, разливающаяся внутри, несравнима с мелким недомоганием или досадой, что мы снова не увиделись. Не тот момент, не тот трус. Знаю, что нужно быть очень сильной, чтобы изменять своему характеру и переставать биться рогами об стену, не ждать тебя и не пытаться. Временами кажется, я была бы потрясающим, очень настойчивым парнем.
Гипотеза – сообщай мне новость, когда я не шлю весточки о себе, когда доступ закрыт. Она работает.
Я везла выпуск от Газпром Инвеста, потому что знала, что ты будешь мною гордиться. Ты всегда мною гордился, говорил, что я очень смышленая и умная. Потому я верила в себя и брала те вещи, которые по сути, другой человек, соизмерив такие же силы, не стал бы. Адекватно. Но близкие давали мне крепкое плечо и ни капли сомнения, что что-то может не получится. А газета – маленький символ, который непонятно, перешел бы тебе, где лежал, где будет лежать. Вставай. Сходи на рыбалку. Вихрь сносит и снова глотаешь слезы.
Вина. Поддержка. Опоздала. Не приехала. Ждал. Я тут и мне спокойнее. Особенно от пробивающегося смеха из слабого тела. Боль.