Пусто. За окнами — ветер и стужа.
На циферблате — семнадцать пятнадцать.
Тьма начинает проситься наружу — я выбираю покорно ей сдаться. Нечем отвлечься от жвал её крепких. Некого ждать — все контакты разбиты.
Крошатся, словно засохшие ветки, все баррикады ментальной защиты. Мозг облепляют, похожий на вату, глупые мысли — бескрылые птицы.
День начинает клониться к закату.
Я начинаю кричать и беситься.
Давний кошмар воплощается былью; под моей злостью трещит подоконник. Люди исчезли, меня позабыв, а значит, и я смогу, стиснув ладони, просто послать всё, уйти и позволить вновь одиночеству стать панацеей. Я не виню их — была бы возможность, я от себя убежал бы быстрее.
Может, уже я покинул свой разум, вместе с душой погрузив его в кому — кто-то из зеркала выбитых пазлов смотрит с улыбкою, мне незнакомой; кто-то, разливший чернеющий оникс в радужке цвета янтарного виски.
Возле ресниц — след солёного моря. Над головой — четверть лунного диска и фонарей полусогнутой арки тысяча глаз, пригвождённая к небу.
Я хотел жить и сиять так же ярко. Это желание было нелепым.
Мучаю горло водой из-под крана, тщетно пытаясь найти параллели. Нет мне венков — я рождён безымянным, вечно бредущим за чьей-нибудь тенью, вечно таскающим чьи-то обрезки, словно одежду у старшего брата. Жаль, я не создан героем из пьесы и не увижу финального акта.
Запахом спирта вздымается морок. Зубы стекла прижимаются к шее; кто б мог подумать, что грубый осколок станет одним из возможных решений? Что окажусь я не богом, не пешкой, а лишь добычей на яростной бойне? Можно ли верить, что мне, как и прежде, хоть на мгновение станет спокойней? Я так устал, я так жажду отбросить призрак отчаянья, вбившийся в череп!
Стрелки чеканят без четверти восемь.
***
Тело нашли без пятнадцати девять.
© Марий Рейский