Били копыта.Пели будто:— Гриб.Грабь.Гроб.Груб. —Ветром опита, льдом обута, улица скользила.Лошадь на крупгрохнулась, и сразуза зевакой зевака, штаны пришедшие Кузнецким клёшить, сгрудились, смех зазвенел и зазвякал:— Лошадь упала! —— Упала лошадь! —Смеялся Кузнецкий.Лишь один яголос свой не вмешивал в вой ему.Подошели вижуглаза лошадиные…Улица опрокинулась, течет по-своему…Подошел и вижу —за каплищей каплищапо морде катится, прячется в ше́рсти…И какая-то общаязвериная тоскаплеща вылилась из меняи расплылась в шелесте.«Лошадь, не надо.Лошадь, слушайте —чего вы думаете, что вы их плоше?Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь».Может быть— старая —и не нуждалась в няньке, может быть, и мысль ей моя казалась пошла́, тольколошадьрванулась, встала на́ ноги, ржанулаи пошла.Хвостом помахивала.Рыжий ребенок.Пришла веселая, стала в стойло.И все ей казалось —она жеребенок, и стоило жить, и работать стоило.
1918