В обществе где „другой” (любой другой) является явной раскрытой или еще нераскрытой (и потому еще более зловещей и пугающей) угрозой, солидарность (в особенности идейная солидарность, скрепленная клятвой или обязательствами) выглядит коварной ловушкой для наивных, доверчивых, легкомысленных и безрассудных. Избежать этой ловушки теперь — значит следовать разуму, вернее, доксе, заменившей разум современной господствующей философией. Солидарность сегодня — валюта неконвертируемая. Из надежного актива она странным образом превращается в пассив. Биржи „политики жизни” обесценили „социальный капитал” Патнэма, премируя самореферентность, заботу о себе и доведенное до антисоциальности самоутверждение

***

Квиетизм — позиция людей, которые говорят: другие могут сделать то, чего не могу сделать я. Учение, которое я излагаю, противостоит квиетизму, ибо оно утверждает, что реальность — в действии.

Оно даже идет дальше и заявляет, что человек — проект самого себя. Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь.

Отсюда понятно, почему наше учение внушает ужас некоторым людям. Ведь у них зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность, как с помощью рассуждения:

«Обстоятельства были против меня, я стою гораздо большего. Правда, у меня не было большой любви или большой дружбы, но это только потому, что я не встретил мужчину или женщину, которые были бы их достойны.

Я не написал хороших книг, но это потому, что у меня не было досуга. У меня не было детей, которым я мог бы себя посвятить, но это потому, что я не нашел человека, с которым мог бы пройти по жизни.

Во мне, стало быть, остаются в целости и сохранности множество неиспользованных способностей, склонностей и возможностей, которые придают мне значительно большую значимость, чем можно было бы судить только по моим поступкам».

Однако в действительности, как считают экзистенциалисты, нет никакой любви, кроме той, что создает саму себя. Нет никакой «возможной» любви, кроме той, которая в любви проявляется. Нет никакого гения, кроме того, который выражает себя в произведениях искусства. Гений Пруста — это произведения Пруста. Гений Расина — это ряд его трагедий, и кроме них ничего нет.

Зачем говорить, что Расин мог бы написать еще одну трагедию, если он ее не написал? Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет.

***

Я понял, что значение жизни сводится к «теплому местечку»; что цель жизни — чин статского или иного советника; истинный смысл и желание любви — женитьба на богатой; блаженство дружбы — денежная поддержка; истина — лишь то, что признается большинством, восторженность — способность произнести спич; храбрость — риск подвергнуться десятирублевому штрафу; сердечность — послеобеденное пожелание "на здоровье"; набожность — ежегодное говение.

Я взглянул на жизнь и засмеялся.

***

Ведь это иллюзия, будто юность всегда счастлива, — иллюзия тех, кто давно расстался с юностью. Молодые знают, сколько им приходится испытывать горя, ведь они полны ложных идеалов, внушённых им с детства, а придя в столкновение с реальностью, они чувствуют, как она бьёт их и ранит.

Молодёжи начинает казаться, что она стала жертвой какого-то заговора: книги, подобранные для них взрослыми, где всё так идеализировано, разговоры со старшими, которые видят прошлое сквозь розовую дымку забвения, — всё это готовит их к жизни, совсем непохожей на действительность.

Молодежи приходится открывать самой, что всё, о чём она читала и о чём ей твердили, — ложь, ложь и ложь; а каждое такое открытие — ещё один гвоздь, пронзающий юное тело, распятое на кресте человеческого существования.

***

Меня интересует только «чушь»; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своём нелепом проявлении. Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность, умиление и азарт — ненавистные для меня слова и чувства.

Но я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние, страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех.

***

Ценность путешествию придает страх. Потому что в какой-то момент, вдали от родной страны, родного языка, нас охватывает смутный страх и инстинктивное желание вернуться к спасительным старым привычкам.

Это самая очевидная польза путешествий. В это время мы лихорадочно возбуждены, впитываем всё, как губка. Ничтожное событие потрясает нас до глубины души. В луче света мы прозреваем вечность.

Поэтому не следует говорить, что люди путешествуют для собственного удовольствия. Путешествие вовсе не приносит удовольствия. Я скорее склонен видеть в нем аскезу.

Люди путешествуют ради культуры, если понимать под культурой извлечение из-под спуда самого глубокого нашего чувства — чувства вечности. Удовольствия отдаляют нас от себя самих, как у Паскаля развлечения отдаляют нас от Бога.

Путешествие как самая великая и серьезная наука помогает нам вновь обрести себя.

***

В качестве определенного животного ты вступаешь в работу механизмов, логических процедур и систем, которые существовали, существуют и будут существовать вне зависимости от того, жив ты или нет, которые к тебе глубоко равнодушны, безразличны к тому, живешь ты или нет.

Существует фундаментальное равнодушие культуры к человеку и, что характерно, такое же фундаментальное равнодушие человека к культуре. Как бы человек не пытался и ее старался объяснить то, что он делает в культуре, из своих личных переживаний, чувств или личных проблем, депрессий или эмоций, мы знаем, в конечном счете, выпить стакан вина, кого-нибудь трахнуть или просто удавиться, - оказывается значительно более аутентичным решением этих проблем.

***

Всякий человек, который хоть сколько-нибудь не понял время, а только не понявший хотя бы немного понял его, должен перестать понимать и все существующее. 2) Наша человеческая логика, и наш язык не соответствуют времени, ни в каком ни в элементарном ни в сложном его понимании. Наша логика и наш язык скользят по поверхности времени