приходи! без тебя только сырые сизие сумерки; в них прячутся тени и тени теней, а я одна сижу с догорающей тусклой свечкой в ладонях. мне не страшно, вовсе нет, но хочется выть от тоски, чрезмерной сырости и…

вот одна тень подползла, заговорила, ластится. а мне что! я с ней неискренна, как и с сотней других, улыбаюсь, а сама думаю: ну же, проваливай, проваливай скорее! и моя улыбка медленно превращается в жестокий оскал.

вот другая подбегает, прыгает, скачет, юлит и вертится, как обезьяна, и кричит что-то злое, острое, насмешливое. начинаю шипеть; была бы шерсть - встала бы дыбом. два диких, безумеющих животных - ну, не смешно ли? а это моментально успокаивает, между прочим: нет, слишком горда, чтобы так унижаться. иди, иди, - говорю, - иди подобру-поздорову! она отходит к толпе.

пробегает ветерок, шепоток, волнение: тени бродят вокруг, подходят, заговаривают, смотрят тоскливо на мерцающий мой огонёк и отходят, теряются невдалеке, насовсем не уходят.

сумерки гуще, свеча мельче, время тяжелее.

приходи! я так устала, и тени тоже. они видят, что я здесь, потому что кого-то жду; но в них есть надежда, и надежда не угасает во мне. они не знают…

приходи! или с тобой, или ни с кем, никогда, ни за что, ни за какие моря, небеса и лесные чащи.

приходи, погаси свечу: если честно, она обжигает руки, хотя и маленькая такая, и неопасная, и почти совсем уж то, что называют тусклая. может, у тебя есть светильник получше; может, он тебе ни к чему, тебе хватает звёзд в карманах, а теней ты просто не видишь. ты - настоящий! и был, и будешь. а я так устала говорить с тенями, с этими серыми личностями, беспорядочно вышагивающими что-то в сизой полутьме.

приходи! тёплые стопы твои высушат землю, прорастёт плющ, обовьёт тонкими стеблями, переплетёт мои и твои ладони.

приходи! я устала наблюдать, как тени бродят - чужие, не те, никто. я знаю, что ты - кто, и мне впервые не надо такое спрашивать.

приходи! не зови, ибо я тебя не зову.