Он говорит: "приезжай, у меня пастила белёвская есть". А мне не то, что приезжать, мне жить не хочется, какая тут пастила? Иду туда, где всегда грустно и спокойно, где всегда для меня осень, даже в феврале. Долго слоняюсь, не греясь, не смотря в зеркала, долго трогаю давно желаемую книжку. Так ли она мне нужна? Понимаю, что у них нельзя платить картой, воспринимаю это как знак. Ухожу без книги, потратившись на листы в блок и зелёный Wrigley's spreamint. В таком меланхолическом брожении есть всего-навсего одна цель: тратить деньги на всякие мелочи, имитируя бурную деятельность. Листаю журнал за 133 рубля, понимая, что он ни одного из них не стоит. Так же долго смотрю вслед проходящим парочкам (конечно же, их именно сейчас необыкновенно много). На секунду возвращается давно знакомое "мне бы так…", приходится одергивать себя.
Уже в тёмном подъезде понимаю, что на меня навалилась пустота, которая была здесь и 10, и 20 лет назад, была и до моего рождения и будет много после. Эта пустота сжирала экзистенциалистов и других неравнодушных. И я настолько отвыкла от нее, что не знаю, что делать.
I don't know where I went wrong
Tell me, should I see someone?
Ceiling's falling down on me
You look but you never see
Just take it out on me
It's easier than saying what you mean
Test me, see if I break
Tell me this time you've changed
I'll take it out on you
It's easier than talking it through
Test me, see if I stay
How could I walk the other way?