Вы знаете, что?
Влюбляться – охуенно, вот что.
Приходит она домой, кота несет в сумке. Заблудился, говорит, кот-то. Усыновить надобно. А сама - пьяненькая-пьяненькая, в лоскуты, в говно, в крошево. Туфли свои пиздатые, что бывший подарил, тоже в сумке тащит. Ногу, говорит, натерла, шла - как русалочка по камням, хорошо хоть голос ведьмы не отобрали, проститутки, говорит, чертовы. Ругается.
А ты думаешь - к тебе спешила. Счастье…
Сидит она, в трениках мятых, волосы грязные, в пучок собраны, трусами завязаны, пахнет то ли хвоей, то ли хорьками - сидит и о Вертинском рассуждает, хорошо, говорит, что бежал, и что в Шанхае жил – хорошо, а что молодежь его не знает - плохо. Мороженое жрет сидит, даже уши запачкала.
А ты думаешь - счастье…
Стоите вы в очереди в супермаркете, а она презервативы хватает вперемежку с шоколадками. Ого!- орет- если у тебя опять не встанет - так мы это горе заедим Твиксом, как в прошлый раз! И вся очередь тебе сочувствует, а ты рад - потому что проспорил, проспорил ты ей в дурацкую игру, вот и измывается, сучка. Стоит, жевательный мармелад из пачки тянет и щурится.
А ты думаешь - дойдем до дома, отжарю прямо на окне. Счастье…
Температура у тебя 39. Лежишь, потный, как конь, воняешь простудой и моргом. Вылечим, говорит. Она тебе бульон куриный варит, сигареты по полу раскидала, на весь дом Шнур орет. Бульон недосолила, мед в молоко забыла добавить. Колотит тебя, как пса подзаборного, мокрый как мышь, а она раздевается – и в постель к тебе лезет. Опутала, обернула в три одеяла, ногами ледышки твои обняла, волосы нюхает. Бульон, говорит, херовый вышел. Давай скажи мне, что у мамы лучше, я тебе скорую вызову - интересно, ножевые они чем зашивают? Кишками страдальцев?
А ты думаешь – Господи, как тепло. Счастье…
Охуенно влюбляться. Жаль, что я так и не научился.”