Скучаю по деревне хотя бы по той простой причине, что можно было затопить русскую печку и сжечь там всё, что тебе больше не нужно, что тебя угнетает, при этом ещё и согреться и посмотреть через щелки печной дверцы, как красиво пылает огонь. Вот так в детстве я любила проводить вечера, особенно в Святки, когда из головы не выходила мысль, что вот оно, время гаданий, когда происходят чудеса, вылезают домовые и черти, и можно снять нательный крестик, положить гребень под подушку и ждать, что тебе кто-нибудь приснится. И неважно было, что тебе всего лет 13, никто тебя замуж не возьмёт, конечно. А потом ещё на эту печку садили петуха, потому что по нему тоже можно было гадать, а ещё он гребешок себе отморозил, и его надо было подлечить, и он там щеголял, напуганный, но всё равно величественный. А в крещенский вечер в дом приносили вёдра со льдом и снегом и оставляли до утра, и утром мама говорила, что теперь вся вода - святая, и нужно будет обязательно умыться и вообще с головы до пят ополоснуться. И хоть я это ужасно не любила и до сих пор не люблю, но само это воспоминание о полутёмной комнате, в которой ты видишь на стенах отблески огня и слушаешь, как мирно трещат поленья и лёд в ведре, оно такое тёплое, наполненное тихой, молчаливой радостью. Оно пахнет дымом, не тем едким неестественным дымом всяческих катастроф, а дымом уютного домашнего очага. И сам образ русской печи, побеленной, большой, на которую можно было залезть и там посидеть, на плите которой часто готовили разные вкусные блюда, которая была центром дома и домашней жизни в целом. Я помню, как меня заставляли садиться на стул лицом к печной стенке и касаться её ногами, и нужно было сидеть так долго-долго, пока ноги не начнёт обжигать. Так было, когда я болела. А когда очень сильно болела, то для меня вообще освобождали место наверху и заставляли лезть туда, лежать там. Но это было всего раз или два, и было это ужасно скучно. У нас в большом доме было три печи, и каждая была особенная, со своим характером, со своим внешним видом, со своими функциями - дед топил одну печь, когда хотел приготовить суп, и другую, когда было -35 на улице, а третью топили мы всегда в нашей половине дома. Честно говоря, я много чего не знала и не знаю из традиционной русской деревенской жизни, и всегда я считала себя городской, интеллигентной девочкой, потому что всё равно добрую половину росла в городе, и это было для меня поводом для гордости. Но, с другой стороны, я всегда гордилась и кичилась тем, что могу дать фору сверстникам в знании разных деревенских правил, обычаев, праздников и суеверий. А сейчас мне нечем гордиться: ни одной из трёх печек нет, и дома того, как такового, больше нет, и праздников тоже, и супов таких, как дедушка готовил, больше никто не готовит. Так что я просто тихонечко берегу эти воспоминания, но очень сильно удивляюсь, когда кто-то, например, не знает, что такое полати, или зачем нужны отдушины, или почему лучше всего дом тот, который из лиственницы, и для чего нужно снимать крестик и все украшения, когда хочешь погадать. И мне как-то до сих пор очень странно видеть и слышать, как кто-то это всё презирает. И каждый раз очень жалею, что нет печки, где можно было бы всё сжечь.