Из тридцати четырех пришедших одиннадцать были - белые. Это совершенно невероятно, и хочется не то рыдать, не то хохотом заливаться; может, это должно быть лестно мне: даешь объявление: требуются девушки (афроамериканки), без опыта работы в порнографии, для исполнения ведущих ролей в новом фильме Йонга Гросса - набегает молодое мясо и бьет копытом у дверей, лишь бы попасть ко мне на пробы. Из тридцати четырех пришедших, значит, понадобилось одиннадцать завернуть, причем десять из них просто разобиделись, а одна еще и кричала, что я расист и не соблюдаю закона о равных возможностях. О господи.
Из двадцати трех оставшихся семнадцать не годились ни во что, ни на что, я смотрел на то, как они искусственно стонут и повизгивают и принимают перед камерой невыносимые жеманные позы, - и содрогался, и орал: Свободна! Свободна! Свободна! - и лопалось в мозгу: Вон! Вон! Вон! - и только тогда испытывал облегчение, когда они убирались, с глазами кто мокрыми, кто волчьими.
Шестеро остальных под доставленные им вонтоны тихо жевали сценарий, который я наотрез отказался давать на вынос. Две переглянулись и вышли молча, красиво и демонстративно, виляя тугими жопами (одна была дивно хороша, кстати), еще одна побежала за ними следом, как только увидела, что кто-то решился встать и уйти (при этом нарочито хлопнув сценарий об пол), еще одна медленно дожевала губами до конца текста и промямлила что-то типа "мама не велит". Две остальные дочитывали терпеливо; у одной, правда, перекосило добротную морду к концу сценария, но она как раз с тяжелым вздохом сказала: "Я согласна", - и по этому, кстати, вздоху я увидел, что все может оказаться очень даже ничего, она неравнодушна к теме больше, чем к славе, она, кажется, сможет дать неплохой бион, она, кажется, вообще что-то понимает. Другая дочитала очень спокойно и задала три вопроса: 1) гонорар, 2) сроки, 3) кто задействован в других ролях. Я ответил ей более или менее внятно, хотя она почему-то взбесила меня, вывела из себя этими умненькими вопросами. Что же, сказал я, дамы, спасибо, спасибо, мы позвоним вам обеим для последующих переговоров. Вздыхавшая ушла, а вторая как-то мучительно мешкала, переклеивала силиконовую юбку то так, то эдак, а потом сказала скучно и прямо: "Нет сил кокетничать. Я с Вами пересплю, если вы дадите мне эту роль. Можно сейчас, можно потом".
У нее была немножко лисья мордочка, какие редко бывают у черных - тонкий нос и не слишком полные губы, выдвинутый вперед подбородок, раскосые глаза. У нее были прямые черные волосы и маленькие аккуратные руки, и не слишком хорошая кожа - великая и странная редкость для наших дней, редко кто решался так ходить на общем фоне. Интересно, какой у нее белый кролик. Я спросил ее в лоб: Вы реально черная - или морф? Она оказалась из "линючих" - тех, кто пять лет назад, когда ввели в широкий обиход возможность пигментного изменения, морфировалась из черных в желтые. К таким все относились плохо, все, кто знали их раньше - и черные, и желтые, и белые. Называли "линючими" и слегка презирали. Многие не пожалели денег на возвращение пигментации к прежнему состоянию, но заново морфировать лица было дорого, оказывается, и они оставались вот такими, как эта, - монголоидное лицо, черная кожа, странное клеймо на репутации. Он подошла и погладила меня по щеке - осторожно, устало, безо всяких попыток как-нибудь изобразить страсть или желание, безо всякой надежды обмануть меня в своих намерениях и безо всякого, кажется, расчета, что я соглашусь. Это была самая странная и трогательная сцена такого рода в моей жизни - женщина подошла ко мне и сказала: "Я пересплю с Вами, если…", и глядела грустно, и очень многое в этот момент понимала, точно так же, как я. Я сказал ей: "Нана, послушайте, я не буду этого делать. Дело не в фильме и дело не в Вас, безусловно, Вы хороши собой, Вы трогательная и обаятельная женщина, Вы очень нравитесь мне, но нравитесь некоторым странным образом - Вы вызываете у меня желание пообщаться, что ли, пойти пообедать с Вами, может, пригласить Вас в гости - просто, без цели потом потискать, просто пригласить в гости, посмотреть кино - не порно, а хороший фильм для неглупых, попить чаю." Я нервничал все сильней; я сказал ей: "Но вот "пересыпать" с Вами, Нана, я не хочу, не буду, бог с ней, с Вашей наивной взяткой, дело не в роли, дело в том, Нана, что я в беде или, наоборот, в великом счастии - я пока и сам не совсем это понимаю. Дело в том, Нана, что мне это совершенно неинтересно, понимаете - у меня стоит, конечно, и все такое, я, конечно, чувствую эти волны, это "аааах!" когда оно, наконец, прорывается с мукой, этот сладкий зуд и о чем там еще мы с Вами снимаем фильмы, Нана, - круглые сутки мы с Вами, Нана, снимаем об этом фильмы, пленка за пленкой, фрикция за фрикцией, шот за шотом, но понимаете, Нана, я все чаще с годами, с каждым годом или даже с каждым месяцем я все сильнее чувствую, что мне это неинтересно и совсем не нужно, Нана, я говорю не о фильмах, хотя и о фильмах тоже, если вы видели мои последние? --- спасибо, да, так вот - вы же видели, они совсем не о сексе, секс в них такое средство, простите за сухой термин, такая, что ли, примочка, с помощью которой я пытаюсь гораздо более сложные вещи… - словом, Вы поняли, я полагаю." Я сказал ей: "Понимаете, Нана, вот я - порнорежиссер высокого класса, весь такой с претензиями и разговорами о праве на свободу трахаться где угодно и как угодно, а сам я, Нана, делал это последний раз примерно в марте - нет, даже в феврале, в январе, скорее, и потом полчаса сидел на краю ванны, думал: господи, для чего мне все это было, на что я сейчас потратил полтора часа, чего добился, чего сам бы не мог добиться - мастурбацией, скажем, бионами, какими-нибудь более интересными вещами? Понимаете, Нана, мне скоро тридцать, мне уже не нужен секс в качестве потереться, он чрезмерно хлопотен, он вполне бессмыслен, он мне скучен." Я сказал ей: "Понимаете, Нана, я ищу в нем только ключей от каких-то внутренних тайников - своих, к сожалению, не партнера, понимаете, секс, как в моих же фильмах, служит мне инструментом --- ради бога, Нана, извините мне эту глупую болтовню, непонятный клекот; я всего лишь хотел сказать Вам - дело не в Вас и не в фильме, дело просто в том, что вы предложили мне то, что мне как-то совсем не нужно, что мне в целом даже и не приятно, что мне в общем не интересно… Ради бога, простите, Нана. "
Всего этого я не сказал ей. Я сказал: "Ннннет."