Неоднократно видела плачущих людей на работе. Всегда считала, что не смогу вот так открыто плакать, публично показывать свою слабость. Каждый раз, когда предательские слезы подступали, я выходила, скрывалась в уединенном месте, где могла бы успокоится. Сейчас мои глаза в том состоянии, когда я плачу от физической боли, поэтому многие привыкли видеть мои влажные щеки и уже не переспрашивают, что случилось. Последняя суточная смена была худшей и лучшей одновременно. Время близится к 4 часам ночи, а я реву, тщетно успокаивая себя жадными глотками воды. Вышла на улицу - стало только хуже, чувства зашкаливали, от чего невозможно было устоять на ногах. Хотелось одного - быть замеченной. Потому что справится одной с тем наплывом боли, казалось, не под силу. Но единственным свидетелем моей слабости стал наркоман Руслан, которому вообще-то все равно на все. Не считая новой дозы разве что.
А причина внутреннего разрушения весьма забавная: вдруг осознала, что человек, к которому нельзя (!!!) испытывать романтических чувств, мне нравится больше, чем просто человек. Кажется, что все это заметили уже давно, кроме меня самой. Я-то все склоняла в сторону хороших отношений, особенность которых - молчание и ребячество. Боролась с ревностью, что возникала в крайне неподходящие моменты. Привыкала к ней, убеждая в том, что это нормально, что никаких чувств к человеку нет, у меня просто недостаток внимания. Становилось спокойней. Я не отказывалась от мысли, что чудесный много значит для меня, но не могла позволить думать, что этого "много" больше положенного. Он стоит у меня за спиной, а в моих мыслях громко стучит "прикоснись ко мне!". Разве такое можно отнести к дружеским отношениям? Будь я доктором, поставила бы диагноз "неконтролируемая жажда его прикосновений и внимания". Настолько усомнилась в своих ощущениях и мыслях, что гуглю понятие ревности и сопоставляю. Пытаюсь разобраться.
Чудесный напился, от чего стал еще более чудесным. Бред. Только вот зову я его теперь Виталием Владимировичем, тем самым строю дополнительные, но весьма сомнительные барьеры. Впервые увидела его под действием алкоголя (прежде попадала на ночные "пьяные" смены, где был страх оказаться изнасилованной, юху), что стало причиной полета бумажного самолетика в урну. В кармане остались два аккуратно сложенных листика, застывшие в ожидании запуска. Подозреваю, их ожидание прилично затянется.
Из-за алкоголя Виталий Владимирович стал более свободным в действиях. Мне хочется запечатлеть каждую деталь, но пока храню это лишь в себе. Повторяю: "нельзянельзянельзянельзянельзянельзянельзянельзянельзя", но результатов пока нет, да и сомневаюсь, что будут, сколько бы раз не повторила одну и ту же фразу. Через месяц срок моего договора истекает и мы с ним вряд ли увидимся после. А пока есть август, я не хочу думать о всяких "нельзя". Но думаю. Потому что это правильно. И мне нравится, что у него тоже есть эти барьеры, которые он не смеет переступать.
Мы сидим в час ночи на улице, нас окружает еще 3 парня, один из которых в таком же алкогольном состоянии. И пока тот борется с моим телефоном, названия всем подряд, я стараюсь запомнить каждую минуту, когда мое плечо касается плеча чудесного. Когда он невзначай меня обнимает. Привязывает к себе. А я и не против.
Перед глазами надпись "Не твоё". И хоть автор фразы вкладывал совсем другой смысл в написанное, я провожу параллель с нашими (не) отношениями с чудесным.
— У нас впереди еще 7 часов.
Трепетное ожидание.
А на деле: из-за дурачества и обливанием друг друга водой, на чудесного орут, из-за чего тот наигранно произносит: "Я с тобой больше не дружу". Но до утра он сохраняет безразличие и холод, я не узнаю его, плачу. Он проходит мимо, но мы даже не смотрим друг на друга. Лишь утром, в конце смены, все становится как прежде. Я слышу и ощущаю на спине "пиу-пиу", он силой заставляет мои коленки подогнуться и строит зомби-рожицы.
Я не знаю, что за чувство у меня внутри по отношению к этому человеку. Оно меня пугает. Я становлюсь зависимой. А нельзя.
н е л ь з я.
вообще никак.
Но чернило от штампов до сих пор на руке - напоминание.