Что происходит с телом, когда означающие превращаются в колоду карт и рассыпаются? Когда взывание к имени любимой женщины не сулит ничего, кроме пустоты, хотя совсем недавно за ним открывался целый мир. Разрывается символическое полотно и сквозь Имена-Отца зияют дыры небытия. Как сухие листья, срываются с веток дерева означающие, подхваченные вихрем Реального. И только тело остается обнаженным стволом, на который пытаются вновь нацепить листья исчезающие проблески сознания, но эти попытки жалки и нелепы. Дерево содрогается от беззащитности и неопределенности, и единственный путь, который ему остается — уйти в себя, к корням, к истокам, где его подстерегает новый ужас архаических глубин.

Человек обречен на символизацию. Стремление во что бы то ни стало сохранить образ я, растворившись в мире, будучи захваченным им подобно мимикрирующему насекомому, — движение к абсолютному исчезновению, к смерти субъекта, где на передний план выходит крепкое и здоровое, но всепоглощающее эго. Но противоположное движение по ту сторону зеркала поджидает нас не райскими кущами Реального, не просветлением, а встречей с таким же всепоглощающим «черным солнцем, невидимые лучи которого пригвождают к земле, к постели, обрекая на немоту и отказ».

Рождение, отнятие от груди, разного рода фрустрации, — эти операции, о которых Гегель говорил, как о «работе негативности», структурируют психическую жизнь индивидуума. Невыполнение или отвержение таких операций ведет либо к психотическому смещению, либо к чрезмерной невротизации, проявляющейся тревожными расстройствами и затяжной депрессией.

груздева