Когда-то пылкие и беспощадные,

Теперь все чаще прозою и всколзь,

Мои стихи, в часы апатии рождаемые,

Не будоражат больше кровь.

И это дерзкое, всепоглощающее,

Так часто рвущее нутро "зерно",

Уж не проклевывется и не встречается,

Не просится на волю уж давно.

Быть может стухло все, поистрепалося.

И не волнует душу ничего.

Во взгляде вдумчивом, отчаявшемся

Читается смирение одно.

Не загорается и не колышется,

Все штормы измельчали до грозы.

Быть может потому-то и не пишется,

Что огрубела грация души?..