Рыхлая земля казалась неизмеримо твёрдой и холодной, и, пока опускалось солнце, я думал о том, каким бы могло быть его убийство от моей руки. Разом выдать засевшее в голове и выстрелить, если хоть один мускул на его лице дрогнет в неправильном направлении, если он сделает шаг назад. (д)

Смазанный погружением во тьму рёв мотора к месту вплетался в мою воображаемую поездку к обрыву, где отныне будут скрежетать его кости. Он застал меня врасплох. Здесь не должно было быть его голоса, он должен был раствориться вместе с моей неоправданной жестокостью; я вывел крест на его лице, отвергавшего меня, но оно зашевелилось, ожило и заговорило. (с)