Вера Полозкова -
Снова не мы
ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком
в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –
совершенно не нами
значительно лучше насБез году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали,
сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий;
больше нет ни моих друзей, ни твоей жены;
всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка;
Время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на изумрудной траве, сомлев от жары уже;
все, что ДО - сплошные слепые пятна, я потом отрежу при монтаже.

Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку:
вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку;
между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше, будто под ним домкрат;
мы с тобой отчаянно Непохожи, и от этого все Забавней во много крат;
Волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с барсом, в голове бурлящий густой сироп;
Думай Сердцем - сдохнешь счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде чем начнешь собираться в гроб.

Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид.
Мне Плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит.
Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс;
что до тех, для кого важнее Моральный кодекс - пусть имеют вечный оральный секс.
Вот же он Ты - стоишь в простыне, как в тоге и дурачишься, и куда я теперь уйду?!
Катапульта в райские гребаные чертоги - специально для тех, кто будет гореть в аду