Наши с тобой крепости… Где они теперь, Лель? Помнишь ли ты еще наши крепости? Я не помню. Я не помню, Лель, и от того еще горше. И ты тоже не помнишь, да? И в головах у нас старые камни. У нас на двоих теперь, наверное, только камни и остались. Знаешь, хоть что-то.
Я ведь видела, как исчезают из моей жизни люди. Как после них пустота какая-то, словно море разъело, словно вымыло всё, что скрепляло, и трещины после себя оставило.
Знаешь, Лель, а ведь мы были. Мы были, помнишь это?
Нет, ты помнишь только мертвые трещины после.
Лель, моя милая Лель. Как так получилось, что ничего у нас на двоих не осталось? Нас связывало море; оно же нас и разъединило. Ты жаждала свободы - и получила ее соленой.
Я чувствую соленый привкус даже на твоих губах, Лель, это твои слезы, или море разрушает уже твое тело?
Я покрываю тебя поцелуями: ты вся соленая, Лель. Нет столько слез, чтобы омыться ими. Ты омылась морем под нашими разрушенными крепостями, и теперь ядовитая соль разрушит твое тело. Ты плачешь, Лель, когда я кусаю твои запястья, и из них течет кровь. Она тоже соленая. Где-то внутри рвет безжалостно сердце, и я яростно впиваюсь в раны, чтобы вывести из тебя все море без остатка. Ты моя, Лель, моя, никакое море не отберет тебя у меня.
На краю сознания шепчет злорадно и хихикает. Я так боюсь потерять тебя, Лель, что сама уничтожаю.
Как я могла быть такой слепой? Ты лежишь на нашей кровати: бледная кожа расцветает красными укусами с синим ободом; на самом деле в тебе уже давно нет крови, она вся была заляпана в море, а я слишком его ненавижу. Почему я прозрела только сейчас?
Я поняла, Лель. Теперь я поняла.
Я была морем, а ты - крепостью.
Я разрушила тебя до камней, Лель, и сама себя разрушила (как Уроборос, только не бессмертная).
Мое соленое эхо разъест и твои камни.