Дорогой Бог, у моего мужчины есть специальный офисный голос, такой, знаешь, стерильный, безжизненный, продезинфицированный от любых эмоций, как скальпель - я звоню, а он всаживает мне его в голову через трубку - даязанятизвинияперезвонюпотом - и улыбку мою подрезает немедленно как выстрелом. Ничего не хотела, так, побрызгаться своим счастливым трепом, своим нехитрым утренним бытом, так редко звонишь - но он занят, да, перезвонит потом, у него страшная запара, - и ты кладешь трубку и чувствуешь, как кровоточишь где-то под легким, простой парой слов вспоротая, как пуховая подушка.
А бывает, что звонишь и слышишь, что он курит на крылечке, и плечом, которым зажимаешь трубку, ощущаешь, как солнышко щекочет ему ресницы, он щурится, вертит зажигалку в пальцах, улыбается, нетерпеливо закусывает губу - и отпускает, знаешь, Боже, теплеет в животе.

Дорогой Бог, мой новый друг Игорь ностальгировал намедни:
- Вот как хорошо было в школе, - говорил он, - п оцеловались - значит, встречаетесь, значит, твоя. А сейчас ебешься-ебешься и все не знаешь, как это обозвать.

Вера Полозкова