Так получилось, что мне поручили сделать обширное задание по генетике и выпала тема связанная с великой личностью Н.И. Вавилова. Он был не просто ученый, который внес огромный вклад в развитие научной деятельности в нашей стране и во всем мире, но и человеком, который за свое убеждение и веру не побоялся встретить смерть и до самого конца был верен своему делу. Я прочитала очень много литературы про него и не могла пройти мимо одной детали: его взаимотношениях с 2-ой женой, Еленой Барулиной. Она была одной из его студенток. Они полюбили друг друга. Прежде чем они вступили в брак - он написал ей это письмо. Оно тронуло меня и после его прочтения никак не могут эти строчки выйти из головы. Мне хочется, чтобы это было здесь, в моем блоге.
___________________________________________________________________________
27/XI [1920].
❝ Ночь. Собираюсь в Саратов. Вчера получил твое письмо. Милый друг, тебя тревожат сомнения о том, что пройдет увлечение, порыв. Милый друг, я не знаю, как убедить тебя, как объективно доказать тебе, что это не так. Мне хочется самому отойти в сторону и беспощадным образом анализировать свою душу. Мне кажется, что, несмотря на склонность к увлечению, к порывистости, я все же очень постоянен и тверд. Я слишком серьезно понимаю любовь. Я действительно глубоко верю в науку, в ней цель и жизнь. И мне не жалко отдать жизнь ради хоть самого малого в науке. Бродя по Памиру и Бухаре“ приходилось не раз быть на краю гибели, было жутко не раз. И как-то было даже в общем приятно рисковать. Я знаю, как мне кажется, немного науку, имел возможность, счастье быть близким к первоисточникам ее. И она, служение ей, стало жизнью. И вот потому, Лена, просто как верный сын науки, я внутренне не допускаю порывов в увлечениях, в любви. Ибо служение науке не мирится с легким отношением к себе, к людям. Слишком серьезно относишься и к себе и к людям. И просто не допускаешь внутренне порывов и мимолетных увлечений.
Мне кажется, что немногое, что успешно доведено до конца, та маленькая доля научной работы, которую удалось осуществить, свидетельствует о постоянстве, и объективно я его сам признаю, и мне кажется, я умею относиться достаточно критически и к самому себе. Милый друг, я достаточно владею собой, ты знаешь, что в моем положении не легко и нельзя увлекаться мимолетно и с юношеских лет как-то выработалось серьезное отношение к жизни, а годы его закрепили. Осуждение коснется, пожалуй, в большей мере меня. При всей готовности отдать себя науке, а это так, в сущности, просто и легко, жизнь сама становится легче, мне кажется, что нет узости в пути, по которому мне хочется идти в союзе с тобой. Самую науку я представляю широко, может быть даже слишком широко (слишком большая широта может привести и к ненауке), малое хочется соединять с великим, в этом смысл малого и его интерес и для этого за малое в науке можно отдать жизнь. Я никогда не боялся и ничто не убедит в узости нашей научной работы. Жизнь также влечет, и в этом у нас не будет расхождения, Хочется все видеть, знать. И как-то выработалось умение быть внимательным ко многому. Думаю, что в утверждении этого объективен. Требование к уюту не велико, я, правда, не привык все делать сам, хотя и умею, если это совершенно необходимо. И в этом у нас не будет разногласия — в этот убежден. Я вообще не знаю, в чем оно будет.
Жизнь должна быть и внешне и внутренне красива. И ты это разделяешь. Поэтому-то, мне кажется, союз наш будет крепким и прочным. Мне так хочется, чтобы это было так. Перед этим были постоянныечастые почти разногласия, я их не углублял и объективно считаю, что снисходителен и уживчив. Вот, Леночка, то, что хочется сразу ответить тебе. Может быть, это не убедительно, не достаточно, но ты это скажешь. Вчера было рождение. 33 года. Мне почему-то постоянно приходит на ум начало [из] Данте: „Nel mezzo del camin di nostra vita…“ „ На полдороге жизни трудной (хотя она и не очень была трудной, каюсь), забрел я в темный лес, дремучий лес… “
И вот из этого леса надо выйти. И мне кажется, мы выйдем. Лес трудный, но разве есть лес, из которого нет пути?
Твой N.»*.