тридцать третье по счету двадцать второе мая.
я гадаю, как дальше жить, на кофейной гуще.
я пишу тебе снова: здравствуй, моя родная.
я всесилен в своем бессилии всемогущем.
и моя черепная коробка есть царство мигрени,
полуночного бреда и затхлых воспоминаний.
представляю открытые окна и запах сирени…
сколько раз меня славили, сколько раз распинали -
я давно не считаю, ибо я понял - это
бесполезная арифметика, дань безделью.
а важнее всего то, что зиму сменяет лето,
что душа после смерти празднует новоселье
в чьем-то теле ином, в иной ипостаси света.
всё тасую воспоминания, сны и лица…
я хотел бы с собой покончить, забыть все это,
но, быть может, я уже трижды самоубийца.
ну, а если рискнуть, раскрыть голубые вены,
чтоб потом не спасли, не вытащили обратно?
чтобы в следующей жизни дворником стать согбенным,
что метет тротуар напротив твоей парадной.
безысходность благоухает лилово-сладким.
я бесстрашен в своем бессилии беспробудном.
я скроил из обрывков прошлого плащ-палатку,
чтобы в ней коротать окурки последних будней.
истончается шлейф, сиреневый, междустрочный.
открываются окна, как напоследок - тайны.
я себя, наконец, дописываю до точки.
до свиданья, моя хорошая, до свиданья.

(с) антанариву