Рождество - мотельная комната в Мичигане, маленькие автомобильные освежители-ёлочки на одной рождественской ёлке и настолько дешёвая гирлянда, что шесть её лампочек потухли ещё до того момента, когда закончилась игра; жирный и слишком приторный эггног легко скользил по горлу. Запах мускатных орехов мешался со слабым запахом крови, и вырванный с мясом ноготь Сэма вспыхивал ослепительной болью, если он его задевал. Рождество значило, что у них осталось меньше полугода.
Спустя некоторое время Сэм бросил даже притворяться, что смотрит телевизор, и стал наблюдать за Дином, за движениями его горла при глотках, за проблесками света и цвета, вспыхивавшими в его глазах, за тем, как время от времени его ресницы, опускаясь, почти касались щёк. Дин на него не смотрел - продолжал пялиться в телик, но постепенно его лицо покинули все краски. Он дышал через приоткрытые губы.
Игра закончилась. Дин перевёл взгляд вниз, на свои руки, нервничая, перебирая воздух пальцами. Сэм смотрел на эти руки и думал: "Последний раз". Дину не суждено исполниться тридцать. Дин должен был развеяться пеплом по ветру, был обречён вечно гореть где-то далеко внизу.
Дин потянулся налить себе ещё стакан: одну половину - эггнога, вторую - бренди; рука дрожала - самую малость. Но для пьяной дрожи он выпил слишком мало. Его взгляд превратился в пустой, во взгляд-в-себя; Дин смотрел в никуда - и ничего не видел, глядя на то же, что и Сэм. Он поднёс к лицу стакан, глотнул коротко, опустил - облизал губы начисто, проведя языком по зубам… а потом улыбнулся себе, той мгновенной улыбкой пустой бравады, которую он привык носить, как броню, и мотнул головой резко - вот так.
Смотреть на это было больно. Сэм сглотнул. Глаза жгло, до боли, и он, потянувшись вперёд, вынул стакан из пальцев Дина, поставил на столик. Дин посмотрел на него, насмешливо так, и Сэм взял его лицо в ладони.
- Сэмми, - сказал Дин, - нет, брось, Сэмми. Не хочешь же ты…
- Заткнись, - отозвался Сэм - и наклонился, целуя Дина, удерживая его, упорно впиваясь в его рот - сладкий, с привкусом алкоголя.
Через минуту Дин отпихнул его руки.
- Нет никакого смысла делать всё ещё хуже, Сэм, - хрипло сказал он.
- "Хуже"? - переспросил Сэм, не зная, чего ему хочется больше: засмеяться или заплакать. - Думаешь, от этого становится х у ж е?
Дин вздрогнул, и Сэм закрыл глаза, выдохнул. Потому что ничего подобного. Сэм не нашёл верного способа это сказать, и очень даже может быть, что не найдёт, а потому он должен был по меньшей мере попытаться больше не причинять Дину боли.
- Нет, - мягко сказал он, - нет, прости. Не думай об этом, Дин. Не хочу, чтобы ты об этом думал. Не сегодня.
- Сэм… - открыл было рот Дин, но Сэм уже наклонялся, ловя его губы, ловя руками его запястья - и обвивая их пальцами, настойчиво, нежно. Стул Дина опрокинулся, когда он поднялся, и Сэм вместе с ним, и они двигались по комнате, пока Дин не врезался спиной в дверь. Сэм прижал его к ней всем телом, впечатал руки в стену и целовал его - снова и снова.
Перевод: Анна Цветкова
Оригинал:(х)