Саймон Стинс - поразительно жизнестоек,
в ежедневной борьбе против личных Харибд и Сцилл.
он ведет дневник своих жизненных неустоек.
пишет: "я, посетитель больничных коек,
друг и брат онковирусов и бацилл,
парацетамоловый параноик,
ацетилсалициловый имбецил.
жить немного легче, недели дробя на даты,
Саймон, в принципе, свеж и любит поюморить.
пишет: "я тут расходую бинт и вату,
одержимый клинический завсегдатай,
каждый бинтик уже запомнил за нитью нить,
и смешной снегирь с утра залетел в палату!
слава богу! есть с кем поговорить!
он чирикнул с акцентом - по-снегирятски:
" Саймон, бро, ну ты что-то прям сам не свой.
да и выглядишь, господи, по-дурацки,
а метёт на улице просто адски,
кое-как долетел до тебя живой.
а давай поболтаем с тобой по-братски?
одиноко, хоть волком вой".
я ему отвечаю, зачем-то, но отвечаю,
да и нет никого, кроме этого снегиря:
- "ну какие вопросы, вот выпей чаю,
где ты был? я так по тебе скучаю.
тебя не было, кажется, с ноября".
- он слепую уверенность излучая,
утверждает зачем-то, что всё не зря.
что нельзя сквозь столько преодолений
опускать кулаки, и многое по плечу.
то что я сильнее болезней, тоски и лени,
чтобы я не тушил пожары своих стремлений.
только я ничего уже не хочу…
утыкаюсь, рыдая в свои колени…
и молчу…
Саймон ставит точку, касаясь креста на теле.
продолжая стоять у окна, как тать.
- "да чего я раскис-то на самом деле?
жизнь пока что ведь теплится еле-еле,
ладно хоть посчастливилось поболтать! "
Саймон умер от рака, почти через три недели,
снегирю больше не к кому прилетать…
***
там, вдали, за оскалившейся больницей,
в сонном парке мерцающих фонарей.
грустно плача, чирикают вереницы
по кому-то… тоскующих… снегирей…
(с) Эль Кеннеди/Poetry