Стертый месяц. Его не было. Была страшная истерика. Были крошечные, но пронзительные моменты счастья. Месяца не было. Меня не было. Страшно было то, что, судя по всему, я в это время очень многим нравилась. Я себе не нравилась. Нет.
У меня слова смывают чайные слезы. Я обещала не плакать. Завтра не четверг, чтобы его пережить. Честно говоря, я хочу сейчас нарисовать овцу. Очередную. Я их за этот месяц нарисовала сотни, везде, где только видела чистую поверхность. Если вы вдруг увидели на непонятном клочке бумаги пушистую овцу с длинными ногами и странным выражением лица, это я сделала. Специально? Нет.
Не про овец нужно говорить в таких случаях. Можно гвоорить про мой строящийся город, мои несуществующие влюбленности, мои существующие простуды, про потрясающих мужчин и женщин, про звезды и любовь, которых словно и нет. Только не про овец. Нет.
Я сомневаюсь в себе. Сомневаюсь в моих способностях осуществить мою мечту, в которой для многих нет ничего особенного. Мир не перевернется. Весь месяц мне как будто кто-то очень огромный показывал большой палец вверх, при этом прижимая меня им так крепко, что все болит, чут не хрустит. Сейчас я хочу только спрятаться в темных, глубоких коридорах и, может быть, нарисовать овцу. Сомневаюсь ли я в моих смешных овечках? Нет.
Я стираю сообщения, я сжигаю бумагу. Больше ничего не хочу говорить. Сожалений нет. Нет.