«Мама, я прошу, не ругай меня, если я ложусь спать раньше тебя. Я закрыла дверь, рок-н-ролл ушёл, жизнь моя теперь — чипсы и ток-шоу»… Какой-то четверг. 10:15 утра. Я еду с бабушкой в школу и считаю сколько мы встретим Пивных на своём пути, следом делю на количество людей в автобусе, от которых разит хмелем и проволглой по́том «шинелью»: оккупантам суровых будней тяжело без ста грамм вперёд идти. Понимаю… в четверг, в 10:15 утра, я бы тоже принял на грудь, чтобы ироничнее воспринимать слова учителей. Я их ненавижу. Тех и других. А они, как назло, повсюду. Не дают забыть о том, в каком положении нахожусь: в пути на учёбу, а не в собственный офис, и даже не с крутого концерта в свои покои я сонно мчусь. Нет никакого офиса, и, благодаря семье, регулярное место моих ночлегов покоями не назовешь. А концерты есть. Мне, как и попутчику, тошно от происходящего, но я, чёрт возьми, привлекательный человек, а он — полуразложившийся бомж. Ну как можно в такой, затасканной годами, рынками одежды и нерегулярным душем, шкурке, играть свою социальную роль? Ведь каждый вокруг — чей-то родитель, сосед, сын или мой учитель… Они просто не смотрят в зеркало выходя из дома, или в этот момент в их программе случается самозащитный сбой? Остальные тоже друг на друга глядят, а бабушка — прямо пялится. Наверное, не знает, что это неприлично. Я не такой: всё, что о людях думаю, говорю ей на ушко, чтобы не оскорбить ничью личность. «Ну и что? Чего особенного? Просто не замечай и все! Лучше посмотри в окно, какая хорошая погода», — она пробурчала. -«Не нравятся выхлопные газы заводов, делающие погоду — смотри на собачку у остановки. Жалко бедняжку, драную и кем-то брошенную — просто смотри на меня или на поручни». Мне, конечно, было, что возразить, но, хватило секунды понять — не дойдёт до старой, что бытие в тисках между «только сегодня гречка на рубль дешевле» и диванными спорами о политике, мою утончённую блядскую душу не очень радуют. Как вообще сказать самым близким людям, что их жизнь — самый страшный кошмар моего будущего? А много ли вероятности у меня подобного избежать? Ведь этих людей я видел с рождения, а дети — губки. Моя будущая, желанная жена — бунтарка и солистка из рок-группы, не поймёт ностальгического желания послушать Ваенгу перед сном, всего лишь потому, что меня случайно напичкали ей, ещё когда кормили грудью. Так и падают цены на акции «Желания», ведь, даже эти мысли — просто часть того, от чего меня тянет рыгать. Вместо того, чтобы путешествовать по миру, будоражить массы своими выходками и под каждое утро с новым человеком в новом месте засыпать, в общем, делать то, что хочется, остаётся только лишь об этом рассуждать. А ещё, чуть позже, я додумаюсь до того, что даже у алкашей ненавистных больше свободы — они хотят пить, и пьют. Откуда-то находится бутылка и возможность опустошить её, даже в утро буднего дня. Какие-то ничтожества тратят всё своё время на то, что им нужно… у меня и так не выходит. Даже как у них — заживо себя хороня. Аэропорты, вечеринки, гитара, йога, буддизм, секс, наркотики, рестораны, метро… Осталось только забыть и переварить сей факт — я часть чего-то другого: вместо того, чтобы летать в космос, принимать поломанными руками роды у незнакомки или спасать мир от зла, мне достались «лишний вес», «парень подруги — козёл» и «опять сгорели котлеты». А, примерно лет в двадцать, чтобы хотя бы официально смотреть с высока на мир, вращающийся вокруг меня (жаль, в другую сторону), целью всей жизни станут зарплата и статусные бренды. Вернее, как — станут… Стали. Ведь тот четверг был пару тройку лет назад, а все мечты так и остались в любимом сериале. Рок-н-ролл по-прежнему только в плеере, да и там ему житья не дают, гневные, от родственников, комментарии. Послушать музыку без наушников — это теперь мой самый большой бунт. Разрывавшаяся между «продать себя в офисное рабство, ради успеха» и «по миру автостопом, ради свободы» душонка, застряла в рабстве у бабушки, у новых брюк, которые всё равно хуже, чем у других. Вместо автостопа — автомат-машинка, вместо престижного ВУЗа — халтурка за двадцать пять тысяч в месяц, не каждый месяц. Вместо собственной жизни — «Пусть говорят» на «Первом». Ну, а что? Развлекаем себя как можем, хотя бы чужими скандалами, да подвигами всяких слепых, глухих. А ещё, лет через пять, твоё отражение тебя уже даже не бесит. Не заслужил ни светскую жизнь, ни «Ночь, дорогу и рок». Просто, видимо, что-то пошло не так. Бабушка, кстати, была права: научился не замечать, потому во мне до сих пор не проснулись «Кобейн и его курок». Как такое со мной могло случится? Ведь нормальный был парень, когда в четверг, в 10:15, ехал на начинающиеся в 08:00 урок.