[вершина, которую я зову «верой»]

Я закрываю лицо ладонями - я невидима. Словно давно забытая детская наивность и привычка полагать, что, закрывая глаза, сам становишься незрим, проснулась и встрепенулась крыльями в моем сознании.

Внутри меня горы и реки, океаны и пустыни. Тысячи путешественников стремятся покорить непреодолимую вершину, которую я зову «верой». А другая кипа таких же жарких и распаренных, тянется вереницей по пустыням. И погибают от жажды в песке, и утопают в его вязкой пучине. А те, кто смог пройти бесконечную гладь песчаных берегов, окунаются от счастья в океан, забывая вынырнуть на поверхность. И тонут так глубоко, что невозможно ухватить пальцами даже отголосок их слов.

В моем мире звезды вереницами встречают одиноких путников. Говорят, половина мерцаний от звезд уже давно умерших. И на том конце, как ни крути, мертвое тело растворяется в густой невесомости. Вас встречает не свет моих окон и даже не свет живых звезд. Это так, чтоб не думалось, будто здесь еще кого-то ждут.

Я закрываю лицо ладонями - я невидима, невесома, неслышима. Я парю над всем этим миром, неистово тянущем меня вниз. И смотрю на все новых ведомых, что карабкаются по склону вершины, которую я зову «верой».

[a]