— У каждого есть своя история. Это как с семьями. Ты можешь не знать своих родителей, но твоя семья существует независимо от твоего знания или незнания. Ты можешь отдалиться от родственников, порвать с ними всякие отношения, но ты не вправе утверждать, что этих родственников у тебя нет. Точно так же обстоит дело с историями. Словом, — заключила она, — история есть у каждого. Вы не хотите поведать мне свою?
— Нет.
Она склонила голову набок, выжидая, что я скажу еще.
— Я никому не рассказывала свою историю. Если, конечно, считать, что она у меня есть. И я не вижу причин делать это сейчас.
— Понимаю, — тихо сказала она, кивая с умудренно-всезнающим видом. — Разумеется, это ваше личное дело. — Она повернула лежавшую на колене правую кисть и посмотрела на свою искалеченную ладонь. — Вы вольны ничего не рассказывать, если таково ваше истинное желание. Но молчание не является естественной средой для историй. Им нужны слова. Без них они блекнут, болеют и умирают, а потом их призраки начинают нас преследовать, не давая покоя. — Она перевела взгляд на мое лицо. — Поверьте, Маргарет. Я это знаю по себе.

Диана Сеттерфилд, "Тринадцатая сказка".