У мая глаза сиреневые, у меня – отчаянные, у тебя разве только следы на столе от чашек с чаем, и не вытрешь, потому что в кругах еще можно найти какую-никакую гармонию, а в тряпке кухонной – нет.

Одни говорят, что май нас освобождает, другие – что он же вооружает. На деле же май признает только воображение. Вот он и вообразил, что быть нам смелыми, быть красивыми, и что на ряду с выученной во втором классе таблицей умножения, следует быть наученным искренности.

Май делает нас сильными, тополинными. Спины теперь – ровные, платья – легкие, а если кому то вздумается плакать – то город усаживает к себе на качели, человек катается, а качели скрипят, в ритм «лю-блю те-бя»

Май делает нас храбрыми, любовными. Хоть мог и любовниками с тем же успехом. Поговаривают, будто и сам ищет себе то ли девочку то ли мальчика. Но заводит, впрочем, сад. Наряжает его в белое. Лелеет. Слушает признания пчел, пьяных от нектара.

… Май смотрит тебе в глаза, сиренево и медово, и завязывает на безымянном стебелек от одуванчика.