У меня был друг, он хотел обманывать время.
Он смеялся - дескать, что здесь уметь?
Это та же вода,
поддающаяся системе,
волны можно оседлывать - стоит только посметь.
Вот увидишь, я подчиню и смерть!

Он играл минутами, он через них скользил,
как под парусом по волнам, и хватало сил
замирать среди бушующих ярых лет,
и проскакивать рифы, и вылетать на солнце,
да, он клялся - ничего невозможного нет.

Он говорил: если нужно забыть - забуду,
просто выпущу из жизни эту минуту,
если нужно - какие-то дни обойду, обогну,
может быть, по воздуху или по дну.

А еще он клялся, что есть у него мечта,
мол, однажды даль будет ветрена и чиста,
и такие еще кудрявые облака,
и спокойно, и сине-розово, и тоска
будет дальше всех, вот, ты знаешь? - тот самый миг,
после которого в фильме вползают титры.

Говорил: вот тогда я пойму - настиг.
И остановлю падение капелек из клепсидры.

Я давно его не видел - говорили, что он нашел,
что сумел,
что по ткани времен разошелся шов,
проблестела молнии тонкая нить,
что он -
да -
что он смог его остановить.

Говорили, что он - дотянувшийся до мечты,
пример свершившейся сказки, пример перед всеми.

Только я его видел недавно. Глаза его золоты.
Безнадежно в них плещется
мертвое
стылое
время.