оригинал:(x)
я постаралсь убрать слэш для особо чувствительных и написала лишь отрывки.
Вы задумывались о ситуации, где Сэм чувствует себя лишь весселем?
Грязный Мальчик-Король.
— Точно, — нежно улыбается Сэм,
— твоя кровь.
.
« — Я думал, что важен. Важен мой… не знаю… ум. Сознание. Кто я есть. Что я могу. Но я не за этим. Во мне всегда было что-то лишнее. Не мое, — с фальшивым слабым энтузиазмом берется разъяснять Сэм. — Кровь Желтоглазого. Кровь Руби и сотен других демонов. Мэг. Люцифер. Пустота. Парнишка Гэри. Опять Люцифер. Этот… твой ангел. Кроули. Четвертая группа крови.
— А. Я понял. Но…
— У меня четвертая группа крови.
— Да я знаю, но, Сэм…
—Мне одинаково подходят все.
Монстры,
люди.
Я Безразмерный костюм.
Вот об этом я думаю. У тебя первая, — улыбается Сэм и принимается за свою песенку.
— В тебе моя кровь, переливали же как-то, помнишь? И не раз. Значит, твоя четвертая вовсе не совсем четвертая…
— Точно, — нежно улыбается Сэм, — твоя кровь. Ну, хоть так.
— Что хоть так? — беспомощно спрашивает Дин.
— Ты единственный, кого я действительно хотел. Да разве важно, чего я хотел? Универсальный реципиент.
…
Сэм готов умереть. Правда готов. Поломка настолько серьезная, а бак настолько высох, что любые табу теряют силу. Спроси Дин сейчас Сэма о любых его секретах — расскажет. Равнодушно, беспристрастно, спокойно.Генератор пашет на полную, но в душной комнате без окон Сэм мертвецки холодный.
…
Дин разглядывает пустые кирпичные стены, слушает раздражающую неуловимую мелодию и думает о том, что Сэм достоин ответа. После всего, что они пережили, после всего, что вынес Сэм, он должен услышать слова, которые пятнадцать — или сто пятнадцать лет назад по их исчислению — не сказал Дин.
..
— Заткнись! — Сэм хватает за грудки, вздергивает на ноги, будто Дин ни черта не весит, орет в лицо, душит воротом футболки. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Все неправда! Очередная подлость. Манипуляция!
Дин коротко и точно бьет его кулаком в живот. Сэм охает, но не разжимает пальцев и впечатывается спиной в дверь, впечатывая в себя Дина. Скачок адреналина вспенивает кровь, разом мутировавшие в слова старые тайны болезненны, как старые раны, и Дин орет.
— Я не мог! — орет он, словно слетевший с катушек психопат, горло дерет от крика. — Я не мог, не мог! Я вынес тебя из огня, я держал тебя на руках, я отвечал за тебя. Как я мог, Сэм?! Как?! Я боялся, блядь, Сэм, я так боялся все испортить! Потерять тебя! И терял, раз за разом, Сэм, постоянно! Это же так просто! Ты такой охуенно умный! Как я мог тронуть тебя?! Испачкать?!
Лицо Сэма перед глазами мутнеет, расплывается, пространство искривляется, и брат вовсе не в дюйме от прикосновения, он за много миль отсюда, не разглядеть, не разобрать…
— Ты не вессель. Не сосуд. Не костюм, Сэм, — хрипит Дин куда-то вверх, где расплывается светом лицо брата, — и ну ее к ебеням, эту твою четвертую группу. Никто из этих тварей не любил тебя, так, как я. И если не желаешь оставаться здесь, Сэм, просто… Просто возьми меня, пожалуйста, с собой..
..
— Стой! — звучит неожиданно звонко и ломко. Сэм преграждает путь и смотрит, как в детстве, с надеждой на гребаное чудо. — Чем докажешь?
…
Сэм держит брата, отфыркиваясь от фантомных запахов, которые преследуют их всю жизнь, когда они вместе: гарь сожженных костей. Пепел пожарищ. Сырость свежевскопанной земли. Бензин и машинное масло. Старая высушенная кожа, пропитанная то ли чернилами, то ли кровью. Пыль подвальных библиотек. Все это — Дин.»