Неизвестная, тебе.

Здесь почему-то приятно встречать майские рассветы, гулять под первым или последним снегопадом, есть мороженое в знойный июль на другом конце города, далеко от прохладной моей крошечной квартиры; сидеть в кафе, где самый вкусный яблочный чай с корицей и щепоткой звездной пыли, помните; приятно качаться на качелях, то в ураган, то доставая пятками до свежей листвы. Приятно смеяться и бегать по станциям метро с друзьями. Хорошо ходить в театры и кино, в картинные галереи и просто гулять по центру, мечтая жить эдак лет двести назад в этой же столице. Но почему-то здесь до чертиков тоскливо просто жить. Знаешь, ни к Финскому заливу не помчаться провожать солнце ко сну, ни в Эрмитаж не отправиться медленно прохаживаться по каменным залам. Как-то здесь чуждо все моему сердцу.

Зато здесь люди, бывает, улыбаются просто так. Играет музыка, струящаяся из гитар и барабанов, саксофонов и фортепьян; девушки ходят в красивых пальто и шляпах, а молодые люди с такими глазам и руками, что разве что только сыновья Аполлона с ними сравнятся. Здесь много курят и мало любят зиму. Поэтому она задерживается у нас в гостях до наглого долго и все не хочет снимать свои покрывала с московских газонов. А еще Неожиданно понимаешь, что до смешного неудобно, но вдохновляюще писать это на салфетке, и что когда-нибудь, а вообще очень скоро, она закончится.

Мой город вырастил и воспитал меня. И скоро отпустит из своих бетонных объятий туда, где можно сорваться к Финскому заливу, нескончаемо курить под мелодии питерского, особого джаза. И я буду вспоминать о московских парках и перекрестках, посылая поцелуи-приветы.