я болела тобой и кашлем, и день проживая за днем, я не хотела становиться старше и быть другой, не собой. я боялась стать старушкой с шершавою кожей, потому что у них такая короткая память. я бы слушала твой голос до дрожи, когда говорил, что не сможешь оставить. я бы хотела записать твой голос на тысячи кассет, и слушать их в забытой комнате, когда выключен по углам свет. сделать миллионы фотографий тебя, твоих рук и широких плеч. и забыть в темноте те слова, когда ты повторял, что не сможешь сберечь. милый, я боялась забыть твои грубые руки.умирала от скуки, забывала про душевные муки, в каждом продрогшем проулке мне виделся только ты. и во всем неизведанном, в каждой побочной вселенной, ты заламывал руки и дарил мне цветы. когда ты, замученный, скитался по закоулкам немого города, где пахнет гнилью и табаком, я хотела стать твоим голосом, чтобы выучить твой баритон. мелодичность заросших мыслей укрывала меня тайком, когда ты, мимолетным взглядом, осушал меня на излом. и безызвестность столичных бардов привлекала тебя сполна, когда ты, изломавшись крюком, вываливался из окна. кабаки все пропитаны салом и гнилью, каждый день ты живешь на износ. "я тебя никогда не покину", что, конечно же, не сбылось я болела тобой и кашлем, мнимым счастьем и табаком. я хотела остаться пылью на твоих плечах и лопатках, а ты все оставлял "на потом" и кутал свои руки в ворсистых перчатках. и немного с натягом, ты споешь мне про грустную осень и попросишь, чтоб не было коротких звонков в половину третьего ночи. и куда бы ты потом не подался, чтоб тебе не пришлось пережить. ты забудешь со мной остаться, я забуду тебя забыть. когда ты прокуренной ночью, оставишь меня увядать, я забуду про все кассеты и прочту про терезу батисту, уставшую воевать. твои плечи и руки и скулы отразятся на бликах в снегу, ведь никто не виновен по факту, что я без тебя не могу. по всем принципам и законам механики, я на все замки внутри закрываюсь. ведь по факту никого не касается, что я тебя уже не касаюсь.