Вот когда чувствуешь себя, не то, чтобы ненужным. Не тем. Проходишь сквозь поколения, но не можешь зацепиться. Нигде нет того самого, что рисует красную точку на твоем лбу. Тебя не было здесь и нет. Ты не из этого места. И ты идешь дальше, дальше. Дальше. И ты один. Ты тоже можешь пальцами в черной краске вести полосы по щекам, можешь слышать, можешь это петь, читать, поддерживать, но они так не думают. Конечно где-то есть твое место. Ведь представь, ты бы давно уже умер, если бы не это знание. Ожидание. Нет больше той самовлюбленности от особенности. Только укор за каждую эту мысль в каждой невыносимой минуте одиночества. И вдруг случайно плечом столкнулся с таким же. И он говорит, говорит, а ты соединяешь эти слова со своими, как капли, две, три, уже река, море, океан. Но он еще не понял. Он хочет быть одиноким и непонятым. Чтобы молча нести свой ценный груз. Чтобы через несколько месяцев или лет рвать волосы, царапать стены, зная, что он больше не выдержит. Что он не особенный, что он идиот. И когда можно было признаться кому-то, кто знает тебя за эти новые минуты лучше, чем ты сам, ты смолчал. Отвернулся и смолчал. А тебе уже никуда не пробиться. С осознанием того самого, что люди чувствуют внутри тебя, и поэтому уходят. Ты уже не можешь рушить чужие жизни: они все ушли. Остался ты сам. И ты чувствуешь, как все внутри рушится, как сыплется штукатурка. Нет, не маленькими пластинками, она падает вместе с кирпичами, глиной, ужасными советскими обоями. Погребая под собой твои легкие. И ты бы рад ничего не чувствовать. Но ты знаешь, что это будет длиться вечно. Ничего не изменится. Из года в год. Ты один.

'Cause with all the changes
you've been through
It seems the stranger's always you.
Alone again in some new
Wicked little town.