мы за любимых на край и за край - всем по синдрому жены декабриста, взрослые скажут, что это игра, мальчиков этих еще будет триста. взрослые правы и умудрены, в каждом карманная злая кассандра. мы продолжаем влюбляться в дрянных и не желаем знать, что будет завтра.

ради любимых отречься посметь от всех убедительных доводов - черт с ним, в нас выжидающе спряталась смерть через повешенье от этих вёсен. к черту кафешки, где паллиатив в виде друзей и горячего кофе - мы, не касаясь брусчатки, летим к пахнущей болью клетчатой кофте, мы ей завидуем - вот же она, их согревает днями, ночами, телохранитель, почти как жена, а мы ничегошеньки не означаем.

строчечка, точка, прилипший мотив из репродукторов привокзальных - знаем, вперед продолжая идти, что ничерта им не доказали. знаем, и рвемся в проигранный бой, небо над нами устало поблекло - пишем на стеклах "хочу быть с тобой", чтобы они подышали на стекла. ехать, за ними, как раньше - в сибирь, пусть минус сорок и плюс тридцать восемь. мы ничего не оставим себе, разве что эту височную проседь.

.. позже. когда образумимся, и - будем сидеть на уютненькой кухне, в теплом кругу \не\любимой семьи, может, поверим, что небо не рухнет.

только пока - перегоны длинны, снова прокуренный дочерна тамбур, снова в объятия нашей войны

едет отчаянно любящий табор.