Hurt

мой новый фанфик по Ларри, хотя он скорее о Гарри, чем о Ларри. и тут снова NC-17

Когда что-то разрывает прямо изнутри и тебе трудно дышать, трудно ходить, трудно ловить губами, пропитанный грязным дымом и чужим дыханием воздух, когда сердце бьётся так быстро, будто бы ты чёртов спортсмен на олимпийских играх, который должен получить золото для своей страны и никак ни меньше, кажется, что все мысли только об одном человеке, что весь мир только об одном человеке - это любовь?

Я задаюсь этим вопросом каждый раз, когда вижу его глаза с плещущимся морем внутри, такие ясные, немного хитрые, с искрой жизни, что хочется плескаться в них до бесконечности, пока вся вода не выйдет на берег и я наконец не пойму в чём их секрет, в чём его секрет. Я не уверен в том, любовь ли это, когда смотрю на его улыбку, на ту самую, которая сияет ярче, чем белоснежный снег под солнечными лучами где-нибудь на Аляске, эта улыбка, которая заставляет меня растягивать собственные губы лишь в пародии на неё, улыбка, из-за которой мир не такой серый, а душа не такая чёрная. Любовь ли это, когда я думаю о нём, и внутри меня течёт река раскалённой лавы, которая опаляет жаром всё тело, от пальцев на ногах, до коры головного мозга?

Любовь? Я ненавижу всё, что касается его, абсолютно, каждое воспоминание связанное с ним, каждую вещицу в доме, которая напоминает о нём, а напоминает буквально всё: начиная от вешалки в прихожей, заканчивая нашей постелью. Я хочу его не помнить, но вижу каждый день.

Больнее всего видеть его улыбку, она с каждым днём всё счастливей, а глаза сияют ярче всех прожекторов, что ослепляют меня, как только я выхожу на сцену с началом очередного концерта, в то время, как уголки моих губ с каждым днём всё ближе к полу, под глазами собрались огромные мешки усталости и недосыпа, и взгляд как у утопленника.

Он счастлив с ней, пока я упиваюсь своим горем один на один.

«Гарри, почему ты такой грустный?», «Гарри, почему ты пьян?», «Гарри, почему ты не попадаешь в ноты?» - почему я слышу эти вопросы каждый день по тысяче раз ото всюду? Хоть бы один спросил чёртового Луи Томлинсона куда он спрятал мою душу, и что я должен отдать, чтобы получить её обратно.

Всё, что я помню со злосчастного дня, который был всего лишь, не хочу думать сколько, миллионов минут назад, это его «прости». Мне запомнилось только это слово, и его глаза, совсем пустые при взгляде на меня. Раньше, когда он смотрел на меня, я чувствовал себя единственным человеком на планете, а теперь я видел на дне голубых озёр лишь пустоту и понимал, что мне больше не за что бороться. В его глазах больше не горит тот яркий огонёк, который говорил мне, что я дома в любой точке этого необъятного мира. А ещё мне запомнился звук разбивающего стекла. Это была не хрустальная ваза, которую кто-то из нас разбил со злости, не чашка, случайно сброшенная с полки, это было моё сердце, которое сделало последний удар, а затем разлетелось миллиардами осколков по всему телу, напоминая о боли каждый день, каждую минуту или секунду. Ты делаешь шаг – разряд проходит волной от пятки до макушки, дёргая за все вены, как за ниточки, чтобы причинить как можно больше боли.

Самое неприятное, что я чувствую себя слабаком, потому что я расклеился вот так вот просто, потому что я смотрю на него и улыбаюсь через всю боль, что пронзает моё тело, потому что не улыбаться не могу, потому что несмотря на то, что я чувствую как будто у меня вырезали лёгкое и я не могу дышать, не могу спать, не могу чувствовать ничего кроме ужасной пустоты во всём теле, будто бы он забрал с собой меня всего, целиком и полностью, оставляя мне в подарок лишь никчёмное тело и лицо, которое неисправимо испорчено бессонными ночами, и неким количеством алкоголя, который иногда скрашивает мои вечера, я всё ещё люблю его.

Люблю.

Что я должен теперь делать? Не знаю, хотел ли бы я, чтобы он ушёл из моей жизни внезапно и навсегда, но независимо от моих желаний, он ушёл из нашего дома, постели, выгнал меня из своего сердца и этого мало. Видеть его каждый день это как солью по свежей ране, а не видеть, значит, возможно, забыть, потому что такова человеческая память. Что мне теперь делать?

Из меня хреновый лжец, и это ни для кого не секрет, так почему же тогда меня заставляют улыбаться каждый день вопреки тому, что моё лицо больше не хочет показывать эти ямочки на щеках, если он не смотрит, если солнце зашло и больше не встанет, какого же чёрта я должен делать вид, что ничего не происходит?

Уже даже не больно.
Пусто.
А потом приходит скверная третья стадия.

***

Сейчас я сижу в баре в непонятно каком конце Лондона, чтобы только меня никто здесь не заметил, и кажется, я в этом преуспел, потому что место действительно забитое, настолько забитое, что сначала я даже не знал чего бы мне выпить, чтобы ненароком не отравится, но потом мне пришло в голову, что ничего не может быть надёжней отвёртки в любом уголке мира.

Одна порция, и мне только хуже, плохие мысли вместо того, чтобы уходить только усиливаются, и, не задумываясь, я пью ещё, а затем ещё, и ещё, а затем я перестал следить за тем как часто моя рука подносит ко рту стакан с чем-нибудь алкогольным.

Всё ещё больно. Но теперь как-то по злому больно, так, что будь он сейчас здесь я бы наверное ударил его, и ударил не потому, что зол на него, а потому что ненавижу себя. Каким же я должен быть скверным человеком, если я даже не могу порадоваться за него? Мой любимый счастлив, значит, как гласят все законы этого мира и я должен быть счастливым тоже, но почему я не могу? Почему я сейчас сижу здесь, пытаясь хотя бы на несколько часов отключить все чувства и память?

Будто бы он вместе с воздухом просочился ко мне под кожу и теперь никогда и ни за что не отпустит, продолжая держать меня в своих руках даже тогда, когда под ним стонет его очаровательная кудрявая девушка, которую я ненавижу всем свои потерянным сердцем, которую я бы убил будь я киллером, но я не то к счастью, не то к сожалению, не он.

Алкоголь по немного обволакивает разум, но вместо забытия он подкидывает мне отчётливые картинки, как его губы касаются моих, как он аккуратно проталкивает свой проворливый язычок ко мне в рот и целует меня так, как будто это наш последний день на планете и завтра мы с ним умрём. Мне кажется, что я снова чувствую его руки на своей талии, как его пальчики сжимают мою кожу, спускаются к бёдрам, пробираются под футболку, пока его губы оставляют влажные дорожки поцелуев на моей шее и небольшой засос под ключицей. Невыносимо.

— Виски, - говорю я, и сразу же получаю стакан, с обжигающим горло, янтарным напитком.

Один глоток и алкоголь сжигает всё на своём пути до желудка, но ещё недостаточно затрагивает мой больной Луи Томлинсоном мозг.

Рядом со мной неожиданно остановился ещё один бокал виски, хотя я об этом ещё не успел попросить.

Стоило мне повернуть голову немного вправо, и я увидел улыбающегося во весь рот парня, который не сводил с меня взгляда. Это было странно, очевидно, что если он купил мне выпить он собирается меня клеить, но вопрос в том, что здесь забыл довольно прилично одетый парень? Я осмотрел его сверху до низу, не скрывая своего оценивающего взгляда: узкие тёмно-синие джинсы на достаточно стройных и длинных ногах, кроссовки найк, и серый свитер открывающий вид на ключицы. Его глаза были зелёными, как и мои, а не голубые, как мне хотелось бы, пухлые губы не были тонкими и имели совершенно другой оттенок розового, скулы не были отчётливо видно, не было щетины на щеках, волосы были короче, не было чёлки - всё в нём было не так, как мне хотелось бы, даже ростом он был выше, чем мне хотелось, наверняка его губы будут находиться на том же уровне, что и мои, но он был достаточно симпатичным.

Я бесстыдно пялился на него всё это время, держа бокал с виски в руке. Не знаю, что выражал тогда мой взгляд, и выражал ли он вообще что-нибудь, кроме того, что я уже достаточно пьян, но парень всё не отводил глаза, а затем сказал:

— Мне казалось, ты захочешь выпить ещё. – Низкий голос, не такой красивый, совсем не высокий, не тот, который звучит для меня роднее, чем детская колыбельная, но, по крайней мере, не отталкивающий.

— Спасибо. Я выпил ещё порцию алкогольной жидкости, но всё никак не мог избавиться от этого ужасного ощущения, когда ты буквально чувствуешь чей-то взгляд на себе, когда кажется, что ты можешь ухватиться за эту ленту зрительного контакта, которая тянется от человека, что смотрит на тебя непосредственно к тебе самому.

Алкоголь сразу начал обволакивать мозг дымкой, заставляя понемногу забыть все проблемы, которые мучили меня, заставляя забыть о всех чувствах, что шумели внутри ещё меньше часа назад.

Парень справа всё ещё был возле меня, а я не был уверен прошёл ли уже час с тех пор, как он заговорил со мной или всего лишь несколько секунд. Музыка становилась громче, а здравый разум уходил куда-то далеко в десятый крепкий сон. Неожиданно парень сбоку стал куда симпатичней, чем казался до этого, и вообще был чертовски привлекательным. Он был идеальным чтобы попытаться забыть.

— Что ты делаешь здесь? – мой голос звучал хуже чем обычно, более хрипло, более низко, а значит более сексуально, и пока мозг ещё немного соображал, я понимал, что это неправильно, что я не хочу этого, но кого это волнует? Я могу делать что хочу, когда хочу, а главное, если я сейчас пересплю с этим парнем никому не будет больно, я даже, чёрт возьми никому не изменю, разве что самому себе.

Всё же я улыбнулся зная, какой эффект всё это произведёт на парня.

Глаза незнакомца сразу засветились каким-то азартом, или это просто алкоголь включал огоньки в них. Он придвинулся на шаг ближе так, что его бедро касалось моего колена, пока я сидел за барной стойкой.

— Очевидно то же, что и ты, - на его губах заиграла улыбка, которая отзывалась внутри меня ничем, но опьянённое состояние давало своё, и я всячески пытался заткнуть голос какой-то там совести или чего-то ещё: если Луи больше не со мной, то и я не должен хранить ему обет верности, в конце концов физиология превыше всего.

— Ты искал самый забитый бар этого города, чтобы спокойно надраться без лишних глаз и ушей?

— Нет, - только тихо произнёс он, а тем временем передо мной снова стоял обжигающий виски по милости любезного незнакомца. Я быстро опрокинул его слегка поморщившись и затем обернулся к улыбающемуся парню.

– Мне куда больше интересно, что здесь делает Гарри Стайлс? – я тяжело сглотнул, потому что я сам уже забыл, что я чёртов Гарри Стайлс кумир миллионов, и что если сейчас кто-то меня сфотографирует, то мне завтра будет такая задница, что лучше даже не думать об этом.

— Не бойся, я никому не скажу, - сказал незнакомец, опаляя своим дыханием моё ухо, пока я всё так же пялился в одну точку, - Я Джейк, - сказал он, снова встав на место, а я едва ли расслышал его имя. В конце концов, кто ему поверит? Никто ведь не поверит парню, что его оттрахал Гарри Стайлс, если у того не будет доказательств? А у него их не будет, так как я не вижу ни одного подозрительного человека телефоном, который мог бы фотографировать. Я встряхнул головой, поправляя свои кудряшки.

— Приятно познакомиться, Джейк, - сказал я, поднимаясь со стула. Я не ошибся, и мы с парнем и правда были одного роста, и его губы правда были на уровне моих, что мне даже не придётся наклоняться, или поднимать его, чтобы коснуться их. Я сделал маленький шаг в его сторону, так, что наши бёдра уже практически соприкасались, и всё это время смотрел в его глаза. Мои губы растянулись в пьяной улыбке, то ли это был приступ паники, то ли обыкновенное опьянение, но уж точно не попытка понравится Джейку, потому что я и так ему уже нравлюсь, потому что я Гарри Стайлс, и я на самом деле, имея желание, мог бы переспать с половиной мира, независимо от их пола и национальности.

— Что ж, Джейк, - пока я тихо говорил, проводя указательным пальцем правой руки по бедру парня, он вздрогнул, - может мы, пойдём в место потише? Парень улыбнулся и кивнул. В его глазах был какой-то детский восторг, несмотря на то, что он прекрасно понимал, куда и зачем мы поедем, и что это всё вообще начал он сам, подсовывая мне проклятую выпивку.

Не говоря больше ни слова, я схватил его за руку, ощущая, что она куда больше, чем должна бы быть, но кому это надо? Никто не должен привыкать к размеру руки любимого человека, потому что человек может просто уйти из твоей жизни.

Поймать такси было не сложно, и мне кажется, я всё не мог перестать улыбаться, до чего скверно я себя чувствовал. Никакой алкоголь не смог отключить мои чувства, на самом деле, а может стоило выпить больше. Я чувствовал себя лишь обозлённым.

Как только я затолкнул парня в машину и назвал свой адрес, который, слава Богу, ещё помнил, мои губы нашли губы парня. Он пытался поцеловать меня нежно, но вместо этого мой язык незамедлительно оказался у него во рту, а губа сразу же была искусана в кровь. Меня как будто выпустили из тюрьмы после пятилетнего воздержания, и я всё равно не получал того, чего хотел. Внутри ничего не зажигалось, абсолютно. Я прижимал парня к себе за талию, пока его руки перебирали мои кудряшки. В какой-то момент мне хотелось отстраниться и сказать ему идти домой, но я не смог. Я же должен двигаться дальше?..

***

Когда я толкнул Джейка на, когда-то нашу с Луи, кровать, мне хотелось рвать волосы на голове от того насколько это неправильно, но вместо этого я оставлял красные метки на шее парня, пока он тяжело дышал и обхватывал мою талию своими ногами.

Я чувствовал, как его руки забираются под мою футболку и очёрчивают рёбра, но видел перед глазами Луи с его искрящимися глазами и представлял, что это он касается меня, что это его руки исследуют моё тело, как в первый раз. Джейк оставлял поцелуи на моей шее и груди, а я думал, что это Луи очерчивает своим острым язычком контуры ласточек.

Парень приподнял бёдра так, что наши промежности соприкоснулись и я не мог не издать тихого, слабого стона. Он начал тереться своим членом о мой, всё ещё через штаны, пока я засовывал свой язык в его глотку по самые гланды, пока я кусал его губы, словно это печенье, которое нужно побыстрее съесть, а не чьи-то губы. Он издавал тихие стоны, а я боролся со своим подсознанием, которое не переставало рисовать передо мной Томлинсона, такого родного и податливого.

Я не заметил или просто не хотел заметить того, как мы оба оказались без одежды, я даже не знаю кто кого раздел, но это ведь и не важно.

Парень подо мной был расслабленным, и кажется, довольным таким ходом событий. Я быстро нашёл в прикроватной тумбочке баночку со смазкой.

— Перевернись, пожалуйста, - тихо попросил я.

— Но, - немного недоумения на его лице, - я хочу видеть тебя, - не очень уверенно произнёс он.

— Перевернись…

Он послушался. Хороший мальчик. Когда я не вижу его лица мне куда легче сосредоточиться на том, что делать, и меньше думать о том, что я изменяю, хотя на самом деле - нет.

Я покрыл указательный палец лубрикантом и провёл по расселине, Джейк вздрогнул, но это же нормальная реакция на холодное прикосновение. Палец легко прошёл в него, не встречая особых трудностей на пути, а перед глазами снова был Луи с его выдающейся задницей и тем, что он всегда был тугой, каждый раз как во второй, в первый всё-таки ему было слишком больно поначалу.

Кому нужны лишние церемонии? Мой член был уже в презервативе и смазке, и только-только выгнав из головы образ совсем другого парня, я вошёл в Джейка сразу на полную длину, особо не заботясь о парне. Он вскрикнул и пытался немного отстраниться, но я удержал его за бёдра.

— Гарри, это, - возмущённо начал было парень.

— Тшшш…, - было всё, что я ему ответил и провёл рукой по волосам, пытаясь немного успокоить.

Через какое-то время парень расслабился и я решил, что можно начать двигаться. Пока я втрахивал его в кровать каждый раз входя до основания, всё о чём я мог думать было « не Луи».

Когда я кончал глубоко внутри нового знакомого, мне хотелось плакать от отвращения к себе, и слёзы на самом деле начали скапливаться в уголках глаз, но это было не лучшее время для эмоций. Мне казалось, взгляд голубых глаз Томлинсона преследует меня, и я не знал, как от него избавиться.

Парень лежал на моей кровати и отходил от оргазма, а я поспешил побыстрее встать и закрылся в ванной. Кафель на полу был холодным, но мне сейчас было глубоко плевать, окажись это и жерлом вулкана, я бы всё равно присёл облокотившись на дверь и уронил бы лицо на руки.

Не было слёз, даже мыслей особо не было, просто было до такой степени хреново, что хотелось заново родиться.

—Что же я наделал? – задавать вопросы самому себе, как оригинально.

Не знаю как долго я сидел бесцельно упираясь взглядом в одну дочку, замерзая изнутри навсегда. Время теперь проходило мимо меня. Каждый раз когда я вижу, что он счастлив с ней, я хочу вырвать своё сердце из груди и подарить ей, чтобы она смогла любить его хотя бы вполовину так же сильно как и я. Чтобы она могла любить его всего. Чтобы она, почувствовала мою боль.

Не знаю, как долго я сидел бесцельно упираясь в одну точку, пока слёзы тихо бежали по моим щекам застилая взгляд. Через какое-то время раздался хлопок двери.

Не знаю, поселилась ли эта удушающая пустота в доме или только внутри меня, но мне хотелось кричать и лезть на стены от безысходности, пока я не мог заставить своё тело пошевелиться. Говорят то, что нас не убивает делает нас сильнее, а как знать, что это меня не убивает, если мне кажется, что я уже давным-давно как выжженная земля?

спасибо вам, если вы прочитали это. так же фанфик можно прочитать на фикбуке или оставить своё мнение о моих сомнительных писательских способностях на аске