Ну, само собой, я буду или дома, или я буду во дворе не стучите, если у меня не горит свет или если вам послышатся голоса, может быть, я читаю Пруста если кто-то подсунул мне под дверь Пруста, или если кто-то подсунул мне его косточку для жаркого , я не могу одолжить ни денег, ни телефона ни того, что осталось от моей машины хотя вы сможете взять вчерашнюю газету или старую рубашку, или сэндвич с болонской колбасой, или переночевать на диване, если вы только не кричите во сне, вы сможете говорить о себе — только и стоит говорить о себе нам всем теперь приходится туго, но я не пытаюсь содержать семью, отдавать детей в Гарвард, покупать охотничьи угодья, я особо не замахиваюсь, я пытаюсь лишь продержаться еще немного, так что если вы когда-нибудь постучите и я не отвечу и в доме не будет женщины, то возможно я сломал челюсть и ищу шнур или гоняюсь за бабочками на обоях, в общем если я не открываю, значит не открываю, а причина в том, что я еще не готов убить вас или полюбить вас, или хотя бы признать вас значит, я не хочу разговаривать, я занят, я помешан, я рад или, может быть, прилаживаю веревку; так что если даже будет гореть свет и будет слышно как кто-то дышит или молится, или поет, слушает радио или метает кости, или печатает на машинке — уходите, это неподходящий день ночь, час; это не невоспитанность, это не неучтивость, я никого не хочу обидеть, даже муху не хочу обидеть, но иногда я получаю сведения которые нужно рассортировать и ваши голубые глаза, пусть они будут голубыми, и ваши волосы, если они у вас есть, и ваш разум — они сюда не войдут пока веревка не порвана, не завязан узел, пока я не врежусь в новые зеркала, пока мир не кончится или не распахнется навеки.

Чарлз Буковски