Помню, черно-белые кадры, прогулка по большой трассе и стертое из памяти счастливое лицо. Она широко улыбалась мне, от чего я смотрел на нее как влюбленный двенадцатилетний мальчик. Ее глаза тоже улыбались вместе с губами, она что-то говорила мне, даже вроде кричала, будто бы сквозь века, я еле как слышал ее слова, может из-за ветра, который тоже был покорен ее искренне улыбкой. И тогда я благодарил Бога, что он создал его невидимым, он всего лишь ветер, цепной ветер. Даже прокручивая все назад, я не могу разобрать слова, я не такой умный, не умею читать по губам. Она кружилась раскинув руки по сторонам, радуясь своей свободе и тому самому моменту, как будто бы она клялась небу, что ни за что не забудет этот день и, в том числе меня. Девочка из 90-ых была в тот момент такой счастливой, даже слишком, вроде больше всех на свете. Ее платье, то ли черное в белые горошки, то ли белое в черные, сидело на нее идеально. Я шел позади нее и любовался ею, а она все кружилась и кружилась, словно сбежавшая с небес снежинка, которой так хотелось побывать в лете, почувствовать на себя это летнее тепло на секунду и умереть ненароком. Она остановилась и опять сказала что-то, вроде потянула мне руку. А потом я проснулся.