Я сегодня какой-то вдохновлённый, я сегодня много пишу. Между моих мыслей об окружающем меня мире, между чтением книг и прекрасной музыкой, между моей отгороженностью от окружающего мира и моим бытием в мире собственном и выдуманном проскальзывают мысли: это становится так забавно, когда ты смотришь на все со стороны. Это так забавно целовать свои запястья, умираючи. У меня едет крыша: я наслаждаюсь медленно подступающей смертью, я чувствую эйфорию от того, как мне плохо. Я хочу безумно закричать, засмеяться, заплакать… Господи, я готова взорваться от того, что ощущаю! От того, как уже второй месяц смерть за полнят меня, заливает в меня свое бордовое нутро. Это так смешно, господи. Смешно, смешно, смешно! Ха-ха-ха! Все то, что было во мне так долго, что было во мне годами, все мои взгляды, весь мой образ мыслей, весь мой характер — все это проламывается, хрустит и падает! И, смотрите, это уже не часть меня! Это — пережитки прошлого. А во мне — революции и войны гремят одна за другой! Руки дрожат, но я продолжаю писать. А во мне — боль, холод, осень и счастье. Да, да, да. Нет, нет, нет. И я умираю! Вот тут, на этом самом месте, по грязной стене сползаю. И не по Цветаевски, когда больше глаз слезы, а сухо и смеясь. Да, я насмехаюсь над собой. Я смотрю на себя со стороны, слишком часто забывая, что я — это я. Я смотрю со стороны на то, что происходит внутри меня, потому что наружнее слишком перестало быть мною понято и отошло на второй план. Я схожу с ума, господи. Я чувствую отчаяние и последний выброс гормонов радости в кровь — это называется предсмертной агонией. Господи, моя волшебная комета номер сорок два, забери меня к себе скорее. Насовсем.