Король Карл покинул папскую приемную, и вмиг установилась звенящая в ушах тишина. Единственными звуками, разрушавшими ее, было мое сердцебиение и тяжелое дыхание Хуана. Одним слухом лишь, не оборачиваясь, я поняла, что он уже встал и начал отряхиваться.
Шаги. Медленные, размеренные.
— Ты не преклонила колени, Лукреция. И почти позволила ему убить меня, — горячее дыхание Хуана обожгло кожу около уха — так близко он находился.
— Ты позволил ему взять Чезаре в плен, — отчеканила я, наконец переводя взгляд на брата.
Мы едва не касались друг друга, но ни один не стал делать шаг назад. Оцепенение от разыгравшейся при французском короле сцене прошло, и я явственно начала чувствовать подступавший страх. Страх, внушаемый собственным братом.
Хуан молчал, но эта насмешка в глазах, этот изгиб губ — все заставляло мою храбрость улетучиваться. Даже сейчас, чудом избежав похоронной мессы, он явно получал удовольствие от нашего уединения. Вздумай он поднять на меня руку, как на Марию Энрикес, никто бы не пришел мне на помощь и никто бы не услышал меня. Чезаре слишком далеко, чтобы защитить меня…
Тяготевшее молчание разбил лязг цепи префекта на шее Хуана — он наклонился ко мне и коснулся губами щеки, запечатлев на ней поцелуй. У меня перехватывает дыхание, а сердце пропускает несколько ударов сразу.
— Чезаре больше нет рядом с тобой, но я — здесь. И я буду опекать тебя до тех пор, пока наш отец не вернется, — он приложил большой палец к месту поцелуя, проведя линию по моей коже к подбородку. — Надеюсь, тебе хватит времени, чтобы вспомнить о должной любви к другому брату.

© A.S.&P.T.