Может, «хорошо» будет нашим «навсегда».
— Джон Грин, «Виноваты звезды»

Мои мысли — это звезды, из которых я никак не могу составить созвездия.

Я тебе благодарна за нашу маленькую бесконечность. Я не отдала бы её ни за что на свете. Ты подарил мне бесконечность внутри ограниченного количества дней, и я счастлива.

Не важно, как сильно ты отталкиваешься, не важно, как высоко ты взлетаешь, у тебя никогда не получится вернуться на 360 градусов назад.

Даже когда ты умрешь, я все равно останусь твоей мамой, Хейзел. Я не перестану ей быть. Ты же не перестала любить Гаса? — Я покачала головой. — Ну, а как же тогда я могу перестать любить тебя?

Это фишка боли. Она требует, чтоб её прочувствовали.

— Честное слово, я до хрена больше думаю о Монике, чем о моих глазах. Я сошел с ума? Точно, сошел.
— Немного помешался, — подтвердила я.
— Но я верю в настоящую любовь, понимаешь? Я не верю в то, что всем дано быть зрячими или здоровыми и все такое, но все обязаны встретить настоящую любовь, и длиться она должна, по крайней мере, пока длится твоя жизнь.

…а потом я поняла, что больше звонить было некому, и это было самым печальным. Единственным человеком, с которым я действительно хотела поговорить об Августе Уотерсе, был Август Уотерс.

Давно я не читала такого, чтобы меня до такой степени и так пробивало на слезы.