С некоторых пор меня успокаивает только вид собственной крови.

Я умею очень красиво страдать. Наверное, это самый большой из моих талантов. Ты говоришь, что оно того стоит, что мое искусство того стоит. Я верю тебе, ведь ты знаешь толк в искусстве и страдании.

Но ты не знаешь, что я променяла бы все искусство и весь мир на то, чтобы это прекратилось. Чтобы вздохнуть с облегчением. Чтобы перестать проспаться по утрам мертвой. Чтобы прожить хотя бы один день без желания спрятаться под одеялом и зарыдать.

Мне было 7 лет, когда я поняла, что мир полон боли, одиночества и попыток все это вынести. Мне было 7 лет, тебе не кажется, что это слишком мало? И вот уже 11 лет как я не умею жить иначе. А я бы так хотела. Хотела бы выбирать для любви людей, которые не принесут мне одну лишь боль, которые не будут практиковать в оригами на моем сердце, которые не посчитают себя в праве распотрошить мне грудную клетку, чтобы как-то скоротать досуг.

Мне больно, милая. У моей боли контрастная сине-красная гамма, она очень напоминает щедевры Матисса, но плохо пригодна для того, чтобы быть выносимой.

Но ты считаешь, что все нормально, пока тебе нравятся произведения, которые призванные играть роль ее отражения.

И я не могу тебя в этом обвинить. Потому что терплю все это с той же самой целью. С надеждой, что в конечном итоге оно будет того стоить.

Поэтому я прощаю тебя. Прощаю, правда, возьми этот нож, вырежи у меня на груди свое имя, я соберу кровь в палитру и раскрашу ей храм имени Страдания. Храм имени Тебя.

Я все вытерплю. Потому что еще не готова к альтернативе.