обживать свою голову раз за разом,
после каждого, вскользь брошенного, неуверенного словца.
обретаться среди кукол-марионеток без голоса и лица,
и сдерживать мимику, крик и просьбы -
и так от начала и до конца.
заново постигать пространство, как после болевого шока или бэдтрипа,
осматриваться вокруг, пытаясь понять - как ты в такое влипла.
и кто эти люди, и почему смещены временные оси и вся палитра.
и километры измерят в треках, сигаретах и литрах.
и вся измерительная система твоих душевных терзаний -
основывается на количестве потерянных,
на тех кто уже не с нами.
и честность любого "люблю" - окупается только истериками и слезами.

мы же слезали с этого торчева.
мы же слезали.

каждый день, как последний - и в этом прелесть всего происходящего ****еца,
успеть бы набрать полный рот яда, перед тем как отправиться к праотцам.
и там его выплюнуть в лицо первому встречному ангелу/богу/черту,
или сглотнуть, увидев как Шива танцует свою чечетку.
на второй глоток, который почти смертелен - мир обретает четкость.
смерть круто наводит резкость.
смерть - не такая уж
мерзость,
как нам рассказывали.

мы - кровоточащие, загнивающие метастазы, мы
рвотная масса, розовая глазурь,
запах гари, дырки от пуль.
бешенный автогонщик, на предельной скорости выворачивающий руль.

я твое всегдашнее "сгинь",
ты мое железное "сплюнь".

и каждый раз обживать то, что никак не увидеть глазами.
но мы же слезали с этого дорогого наркотика.
мы клялись.
мы же слезали.