Божья коровка, что носила мотоциклетный шлем

И совсем я не это имела в виду. А нет, все верно, это.

Подумать только, как все чудесно складывается – ты вырастаешь и мир, весь этот мир, о котором раньше доводилось только читать, изредка – смотреть фильмы, оказывается таким живым, таким твоим, таким – тобой, что просто захватывает дух. Он по мерке тебе, представь, специально под тебя подогнан. Это когда ты просыпаешься, и надеваешь это утро, точно отличную синюю водолазку, рукава которой пахнут стиральным порошком и какой-то пряностью (соседка с верхнего этажа, вероятно, опять просыпала тимьян). Открываешь окна, и слышишь голос цветочницы – она продолжает фразу, которой закончился твой сон, а ты улыбаешься совсем еще сонно, покупаешь у нее маленькие подсолнухи и календулу, и думаешь подарить их своей подружке (она у тебя, слышала, прекрасная, совсем как ты).

Это когда ты безоговорочно принимаешь теорию струн, потому что как иначе объяснить это звучание, что раздается повсюду. Весь этот мир сыгран на струнах каким-то удивительным, славным, дышащим, настоящим, безнадежно юным музыкантом, или художником, или поэтом, хотя, пожалуй, и музыкантом и художником и поэтом, и, скорее всего, тобой.

Это вот, ты стоишь в очереди супермаркета, и уставший мужчина перед тобой –Клэрри К., о котором вчера исписано 5 листов – ему 39, он не женат, терпеть не может канареек и велосипеды. Нажил состояние, играя на бирже, а еще у него дочка растет, она по утрам разносит цветы и рассказывает продолжения снов местным жителям, и, представляешь, в этом городе уже никто не видит кошмаров. Клэрри К. покупает спагетти, трамвай и луг. Ты покупаешь мороженое.

Волшебство не находится где то извне, к нему не приставлены охранники или телохранители. Оно внутри у тебя ютится, точно облако в животе только что проглотившего его кита.