Когда уже нет слез, остается одна боль. Она течет в венах, заполняет легкие, отключает разум. Она маленькими порциями выходит через тихие хрипы и стоны. Вырывается наружу с сигаретным дымом. Боль-единственная, кто мне не придаст никогда. Никогда не отпустит, как и анорексия. Я не ел неделями, только пил кофе. А потом приходила мать и подсовывала какие-то таблетки. Вот мой рацион. Моя душа теплится в 40 килограммах костей и кожи. Концентрированной и разъедающей изнутри боли пока хватает.