Играю громко, поётся скверно, запрячу март у себя в глазах; я знаю, мы родились, наверно, на разных северных полюсах. Наточит время свой ржавый ножик, уйдем тропинками наугад. Смеёшься: "Вы очень с ним похожи", я скалюсь - "О, я, конечно, рад". На сизом небе - следы пожара, осколки света на синь сукна, "А вы вполне неплохая пара, я как-то видел вас из окна". Я бьюсь с тобой, как с болезнью бился - мой плеер, сон, аспирин-упса. (Не дрейфь - не то что бы я влюбился, мне просто не о чем стих писать.)

Играю громко, на окнах - пламя, поётся хрипло, но на ура. И снова в душу мне лезет память, как перелётная мошкара.

На крыше - танго, смешно, опасно, горит, целует в глаза заря. И может, было всё не напрасно, и может, было-то всё не зря. Чаи на кухне, плоды поспели, смеёмся смехом святых детей, "Серёж, мы, кажется, повзрослели", о да, конечно, куда взрослей.

Играю громко, поётся пусто, на спящем небе следы от пуль, не бойся, это уже не чувство, а просто грёбаный мой июль. Да брось - какое же это горе, обычный мелкий такой прострел… я просто снова забил на море, а значит - снова не загорел. Я верю в сказки - тайком, отчасти, но так, что глупо уже менять. Тебе сейчас пожелаю счастья, а значит, будет и у меня. И просто я ничего не знаю, и просто ты говоришь о нём. Мы если встретимся, то узнаем, а может, даже ещё кивнём.

Играю громко, поётся басом, лицом по желтому кружеву.

Ты только, милая, улыбайся.

Иначе я не переживу.