Почувствовав неправою себя,
Она вскипела бурно и спесиво,
Пошла шуметь, мне нервы теребя,
И через час, все светлое губя,
Мы с ней дошли едва ль не до разрыва.

И было столько недостойных слов,
Тяжеловесных, будто носороги,
Что я воскликнул: - Это не любовь! -
И зашагал сурово по дороге.

Иду, решая: нужен иль не нужен?
А сам в окрестной красоте тону:
За рощей вечер, отходя ко сну,
Готовит свой неторопливый ужин.

Как одинокий, старый холостяк,
Быть может зло познавший от подруги,
Присев на холм, небрежно, кое-как
Он расставляет блюда по округе:

Река в кустах сверкнула, как селедка,
В бокал пруда налит вишневый сок,
И, как "глазунья", солнечный желток
Пылает на небесной сковородке.

И я спросил у вечера: - Скажи,
Как поступить мне с милою моею?
- А ты ее изменой накажи! -
Ответил вечер, хмуро багровея.

И вот, когда любимая заплачет,
Обидных слез не в силах удержать,
Увидишь сам тогда, что это значит, -
Изменой злою женщину терзать!

Иду вперед, не успокоив душу,
А мимо мчится, развивая прыть,
Гуляка ветер. Я кричу: - Послушай!
Скажи мне, друг, как с милой поступить?

Ты всюду был, ты знаешь все на свете,
Не то что я - скромняга-человек!
- А ты ее надуй! - ответил ветер.-
Да похитрей, чтоб помнила весь век!

И вот, когда любимая заплачет,
Тоскливых слез не в силах удержать,
Тогда увидишь сам, что это значит, -
Обманным словом женщину терзать!

Вдали, серьгами царственно качая,
Как в пламени, рябина у реки.
- Красавица! - сказал я.- Помоги!
Как поступить мне с милою, не знаю!

В ответ рябина словно просияла:
- А ты ее возьми и обними!
И зла не поминай! - она сказала.-
Ведь женщина есть женщина. Пойми!

Не спорь, не говори, что обижаешься,
А руки ей на плечи положи
И поцелуй… И ласково скажи…
А что сказать - и сам ты догадаешься!

И вот, когда любимая заплачет,
Счастливых слез не в силах удержать,
Тогда узнаешь сам, что это значит, -
С любовью слово женщине сказать!